Российский проект дальневосточного нефтепровода породил острое соперничество между Китаем и Японией. Для обеих стран нефть России, второй в мире страны по объемам добычи этого минерального и энергетического сырья, является средством энергетической диверсификации и дополнительным источником энергоносителей, что и вызвало накал геополитической конкуренции.
Китай в последнее время претендует стать второй в мире страной по объемам импорта нефти и вытеснить с этого места место Японию. В значительной степени это обусловлено ростом потребления и серьезным дефицитом нефти.
Япония также обеспокоена низким уровнем своей энергетической безопасности, причем если с Китаем ее отношения постоянно ухудшаются, то с Россией пока не улучшаются.
Соперничество Китая и Японии за российскую нефть носит не только чисто коммерческий характер. Обычные экономические факторы – стоимость, длина, пропускная способность – лежащие в основе нормальной конкуренции, здесь не срабатывают. Гораздо более важна тут геополитическая составляющая, поэтому чисто экономические раскладки отходят на второй план.
«Японский путь» (Ангарск-Находка) примерно вдвое увеличит стоимость строительства нефтепровода, а длина его составит 3700 км. Однако этот путь важен для Японии по двум причинам. Во-первых, на 10-15 процентов сократит зависимость от нестабильного Ближневосточного региона, во-вторых, сделает более тесными ее контакты с Россией и позволит укрепить свое экономическое и политическое присутствие в России, что сегодня успешно делает Китай в ущерб Японии. Однако главной загвоздкой здесь остается нерешенный до сих пор спор по поводу Курильских островов, сильно омрачающей взаимоотношения двух стран.
«Китайский путь» (от Ангарска до китайского района Дачинг) короче на 1300 км и, соответственно, дешевле, но, однако, неизбежно приведет к расширению китайского экономического пространства в направлении российского Дальнего востока. Это обстоятельство вызывает опасения России, особенно с учетом слабой инфраструктуры и уязвимой демографической ситуации в этом регионе.
Возможности Китая
Главным препятствием для китайского варианта являются неустойчивость настроений России и тенденция оттянуть решение вопроса, что в условиях глобального энергетического рынка получает политическое обоснование. Однако такая тактика затягивания может оказаться для России достаточно опасной чисто экономически. Но самым интересным фактором является динамика нынешних геополитических событий. Общая ситуация в Евразии и то, что США можно уже считать реально присутствующей в Центральной Азии силой, может сыграть определяющую роль в налаживании российско-китайского партнерства. Однако совпадение стратегических целей может сработать и против Китая – если Россия попытается получить максимум, усилить свое энергетическое воздействие и одновременно заставить Китай в обмен на противодействие присутствию США заставить его пожертвовать энергетическим соглашением.
Энергетическая система Китая
Энергетическая система Китая очень слаба, что сильно беспокоит руководство этой страны. Слабость эта проявляется в серьезном дисбалансе энергопроизводящих и энергопотребляющих центров, а также уязвимости Китая в смысле путей поступления энергоносителей. Именно этим обусловлены два главных требования энергетической стратегии Китая – по возможности более крупные источники энергоносителей и современная инфраструктура для преодоления фактора дальности. Имеется тут и внутриполитический аспект: экономический рост представляется ее руководству важным средством обеспечить политическую стабильность страны и сохранить свой режим, и любая угроза нарушения энергоснабжения, а значит, и развития страны воспринимается как угроза самому китайскому государству.
На энергетическую политику Китая воздействуют два фактора. Во-первых, то, что энергетическая стратегия переросла чисто региональные границы, а кроме того, идеологические соображения перестали играть прежнюю роль. Для удовлетворения своего энергетического спроса Китай может действовать в трех направлениях: двигаться в сторону слабо контролируемых США стран (например, Южной Америки); в сторону богатых нефтью стран так называемой «оси зла» (Иран, Судан, Ангола, закрытые для западных нефтяных гигантов); и, наконец, попытаться сочетать оба направления, плюс еще Венесуэла, который сегодня очень тепло относится к Китаю. Второй фактор – возможная конфронтация с США, причем не в форме прямого конфликта, а как конкуренция на вторичных рынках и за поставщиков. Это невыгодный для Китая путь, поскольку по некоторым вопросам региональной безопасности (Северной Кореи, например) их интересы совпадают, что может смягчить непрямую конкуренцию.
Трансформация Японии
После ряда экономических трудностей и политических кризисов эта страна переживает период перемен. Во-первых, это пересмотр места и роли Японии в мировой политики, выразившийся в посылке войск в Ирак и заявкой на место в Совете безопасности ООН, а во-вторых – усиление ее позиций в регионе как главного партнера США, что проявилось в форме участия в американской программе противоракетной обороны и неуклонным совершенствованием армии. Наконец, здесь более серьезно начали воспринимать угрозу быстро усиливающихся Китая и Северной Кореи, причем успех в борьбе за российскую «трубу» вполне укладывается в контекст противодействия этой угрозе.
Нефтяная стратегия России
С приходом к власти президента Путина топливо стало играть более существенную роль в усилении влияния России: на смену «грубой силе» (военной) пришла «мягкая сила» (топливо). Яркий пример – гегемония России в топливно-энергетических комплексах в странах бывшего СССР, стремление к преобладанию в Азии с целью восстановления своей былой геополитической мощи. Со стороны Японии серьезной угрозы для установления своей энергетической гегемонии в Азии Россия не видит (если не считать территориального спора). В качестве гораздо более опасного конкурента воспринимается Китай, и хотя Москва находятся в неплохих отношениях с Пекином, русские очень бдительно следят за усилением Китая на дальнем Востоке.
Выводы
Пока вопрос с дальневосточным нефтепроводом остается нерешенным, ничего определенного сказать нельзя. Но кое-какие предположения сделать можно.
Во-первых, энергетическое соперничество является лишь компонентной общей геополитической борьбы, а острая конкуренция содержит в себе зародыш серьезных конфликтов.
Во-вторых, растущая энергетическая конкуренция между Китаем и США может охватить и те регионы, где воздействие США слабо или вообще отсутствует, хотя, с другой стороны, открытая конфронтация с США для Китая нежелательна.
В-третьих, российско-китайские связи, том числе и энергетические, можно рассматривать как результат совпадения интересов относительно противодействия присутствию США. Подходы России и Китая к революциям в Грузии, Украине и Кыргызстане кардинально отличаются от позиции США, поскольку Москва считает их не победой демократии, а результатом иностранного финансового вмешательства, а Китай – как реализацию американской стратегии по ограничению расширения его экономического и политического влияния.
В-четвертых, с точки зрения региональной стабильности и безопасности энергетическая сфера представляет очень большое значение и может положительно повлиять и способствовать не только углублению намечающегося американо-российского стратегического сотрудничества, но и на сближение американо-китайских интересов.
И, наконец, в-пятых, решение энергетических проблем окажет положительное воздействие на развитие регионального сотрудничества – в доказательство можно привести шестисторонние переговоры по проблеме Северной Кореи. В случае такого совпадения интересов возможность прочной стабильности и безопасности в Азиатско-тихоокеанском регионе становится намного более ощутимой.
Эти два последних пункта добавляют оптимизма, однако все останется в тумане до тех пор, пока мы не узнаем, какая из тенденций возобладает – основанное на региональной безопасности сотрудничество или жестокая конкуренция, которая раздерет этот регион на куски?..