Представленная ниже пара интервью с армянской и азербайджанской беженкой – тоже часть блока материалов, посвященных проблемам беженцев. Эта пара наших собеседниц, в отличие от предыдущих (интервью с ними были представлены вниманию читателей 22 ноября), кажется, решили проблемы, связанные со своими минимальными жизненными потребностями.
Центр «Регион»
Детям будет сложнее найти общий язык с армянами
Интервью с вынужденной переселенкой Розой Ибрагимовой
– Где вы проживали до того как стали вынужденной переселенкой? Каким имуществом (дом, хозяйство) вы обладали?
– Я сама родом из Шуши, но после замужества я переехала в Физулинский район и 35 лет вплоть до оккупации проживала там. Я работала педагогом, а муж врачом, и мы все время трудились во благо нашей семьи. Мы построили большой двухэтажный дом со всеми удобствами. И сейчас мне снится наш дом и наши счастливые дни, проведенные там. Пусть Аллах покарает тех, кто развязал эту войну. Вот уже более 15 лет мы стали беженцами на своей земле, и не дай Бог никому перенести те страдания, которые мы перенесли.
– Сколько человек в вашей семье? Где вы жили в первый год, после того как были изгнаны из своего дома?
– В нашей семье было шесть человек. У нас четверо сыновей и всем им мы дали образование. До оккупации мы думали, что наши дети, получив образование, будут работать в нашем родном районе. Однако после начала войны они все ушли на фронт, чтобы защитить свою родину. В первый год после оккупации нашего района мы вынуждены были переехать в село Араз Йаглывенд Физулинского района, которое было под нашим контролем. Однако уже осенью 1993 года и это село было захвачено, и наша семья переехала в Баку, где мы оставались у сестры. У нее семья большая, и мы были вынуждены переехать оттуда в двухкомнатную квартиру в поселке Ени Ясамалы (один из отдаленных от центра районов г. Баку – ред.) и остаемся там до сих пор. Вы, наверно, сами понимаете, как тяжело жить уже нескольким семьям вместе в маленькой квартире.
– Кто и как помогал Вам? Как сложилась судьба членов вашей семьи за эти годы? Как трудоустраивались? Сравните ваше положение с положением более успешных или, наоборот, более несчастливых соседей, земляков?
– Главной нашей проблемой остается безработица. Очень долго мои сыновья вообще не могли найти себе работу. Только в последние три года они работают и могут заработать, слава Богу, кусок хлеба для своей семьи. Благодаря нашему Президенту в последние годы положение беженцев изменилось к лучшему. Каждый год увеличиваются наши пособия, мы освобождены от уплаты коммунальных услуг. Справедливости ради надо отметить, что правительством предпринимается ряд мер по обеспечению занятости этих слоев населения. В построенных для них поселках открываются малые предприятия, выделяются земельные участки для занятия сельским хозяйством и т.д.
– Думаете ли Вы о возвращении на прежнее свое место жительства? Если будет такая возможность, Вы сами возвратитесь?
– Конечно. Я живу этой надеждой (плачет). Ведь это земля моих предков, как может быть так, чтобы я забыла о своей Родине. Я хочу, чтобы все знали, что рано или поздно мы освободим наши земли и вернемся к своим родным очагам. Большинство беженцев думает также, и хочет вернуться к родным очагам. Достаточно выехать немного за пределы Баку, чтобы увидеть, в каких ужасных условиях живут вынужденные переселенцы и виноваты в этом те, кто оккупировал наши земли.
– Как отразилось ваше положение на жизни ваших детей?
– Время изменило все. Последствия Карабахского конфликта приобрели для Азербайджана характер национального бедствия. Эта трагедия принесла стране многочисленные людские потери, более одного миллиона беженцев, потерявших родные очаги, разбросаны по всей территории республики и обречены на несчастливую жизнь беженца, переселенца. Мои дети уже взрослые. Однако за этот период у меня родились внуки, которые часто у меня спрашивают о своей малой Родине и ужасах войны. Когда по телевизору показывали жертвы в Ходжалы, внучка спросила меня, почему погибали дети? Поэтому считаю, что раны войны очень глубокие и будущим поколениям будет гораздо сложнее найти общий язык с армянами.
– Какого рода проблемы сейчас больше всего вас волнуют, отличаются ли эти проблемы от проблем других внутренних переселенцев?
– Как я сказала выше, основной проблемой все-таки остается безработица. Эту наболевшую проблему беженцев можно снять их обустройством там, где они живут. Кроме того, по указу главы государства в ближайшее время вообще будут ликвидированы палаточные городки и беженцы переедут в современные городки, построенные государством. И я надеюсь, что пока повзрослеют наши дети и внуки и будут в состоянии понимать, что такое потеря земель, беженцы, война и кровь, эти проблемы найдут свое решение. Несмотря на все проблемы, все мы живем одной надеждой вернуться на свои земли.
Беседовал Заур Расулзаде
«Люди должны любить землю, на которой живут»
На вопросы отвечает беженка из Баку, ныне гражданка Армении Виктория Оганян
– Где вы жили до того, как стали беженкой? Сколько человек в вашей семье? Каким имуществом вы обладали?
– До конфликта мы жили в Баку, на улице Расула Рза, дом 27, кв. 27. У нас была еще одна квартира в Баку, на улице Профсоюзная, дом 21, кв. 113. Мы жили хорошо, у нас были хорошие соседи – армяне, азербайджанцы, евреи, русские. В семье нас четверо, у нас с мужем двое детей – дочь и сын. Я родилась в 1946 году, с 1971г. по 1990г. работала главным бухгалтером Шаумяновского райсовета г. Баку. Мой муж – Ашот из Армении (из Шамшадинского района), но вся семья жила в Баку. Муж был хорошим слесарем, его многие знали в городе. Наши дети были студентами. Помню этот день – 16 января 1990 года, мы должны были получить зарплату. Я пошла на работу, меня взяли в заложники, но руководители райсовета помогли мне выйти из здания. 20 января в Баку вошли войска на танках. ароме «Казахстан» нас довезли до Красноводска. Там нас сразу зарегистрировали и на самолетах, прилетевших из Армении, отправили в Ереван. 26 января мы уже были здесь. Муж раньше нас уехал из Баку, много было угроз в его адрес. Требовали, чтобы он больше не ходил на работу и уезжал в свою Армению. Страшно вспоминать обо всем этом.
– Где вы жили в первый год после того как были изгнаны из своего дома?
– После приезда нас повезли в Дилиджан, где нас хорошо приняли. В первые 4 года мы жили в пансионате «Пишик», который расположен в лесу. Лес нам помогал, кормил. Также спасибо людям, которые приняли нас и разместили. У нас ведь с собой ничего не было.
– Кто и как помогал вам ? Как сложилась судьба членов вашей семьи за эти годы? Как трудоустраивались? Сравните ваше положение с положением более успешных или наоборот более несчастных соседей, земляков?
– Уже в марте 1990 года меня приняли на работу, я была экономистом дилиджанского завода «Импульс». Часто ездила в командировки. Мой сын закончил в Дилиджане техникум, а дочь, которая в Баку училась на химика-технолога, продолжила учебу в Ереване. Наш пансионат был для туберкулезников, должны были там разместить больных, поэтому в 1994 году нас перевезли в Ереван. Я уже сказала, что мой муж уехал раньше нас, и из Баку он сразу поехал в свое родное село Цахкаван, в Шамшадинский район. Он и сейчас живет там. В Ереване нам дали эту квартиру в Нор-Норкском общежитии. Сын хотел поступить в Политехнический институт, но у него были проблемы с армянским, мы ведь не можем писать и читать на армянском, из-за этого нам трудно. Дети уехали в Россию. Сын закончил в Таганроге радиотехнический вуз. Сейчас он со своей сестрой живет в Подмосковье, но у моих детей нет постоянного места жительства, снимают дом в деревне. Мои дети работают вместе, в каком то учреждении по водоочистительным вопросам. Мы с мужем сейчас уже приняли гражданство Армении. Муж не хочет приезжать в город, говорит: «Буду жить на своей земле, мои родные похоронены здесь, скоро и я помру, зачем приезжать?». Я же не могу жить в деревне, но и в Россию не поеду, зимой, как всегда поеду к мужу в деревню, летом приеду опять в свою квартиру. Чему быть, того не миновать…
Когда мы жили в Дилиджане, нам продуктами питания помогал «Красный крест». В Ереване мы и другие беженцы получили квартиры (комнаты) сроком на 5 лет, но потом, так как здесь остались в основном пожилые беженцы, нам оставили это жилье. В 2001 году ООН отремонтировал наши комнаты, я свою приватизировала в 2003 году. А тем, у кого нет собственности, по жребию дают сертификаты для приобретения жилплощади. Я очень довольна тем, что у меня есть эта комната, знаете, как плохо, когда человек не имеет крыши на головой? Это страшно…
Моя работа временная. Борса по трудоустройству дает работу на 6 месяцев. Сейчас мы работаем в парке 7-го массива (Нор-Норкский 7 массив). Получаю в день 1300 драммов (около 4 долларов США), на эти деньги покупаю муку, подсолнечное масло. И то- хорошо.
– Думаете ли вы о возвращении в свое прежнее местожительство? Если будет такая возможность, вы сами возвратитесь?
– Нет (резко качает головой). Пусть возвращаются те, кто не видел всего того, что пришлось пережить мне и моей семье.
– Как отразилось ваше положение на жизни ваших детей?
– Я уже сказала, что дети уехали в Россию. Там они в целом не жалуются на жизнь. Моя дочь не может приезжать в Армению, так как у нее нет заграничного паспорта, но сын раз в год приезжает к нам, помогает, чем может, вот дверь поменял. Денег у своих детей я не беру, они им нужней. В целом, Слава Богу, наше положение не такое уж страшное. Армения остается их родиной. Я их воспитывала в патриотическом духе, в Баку много у нас было исторических книг, так и оставили там. Мои дети любили читать эти книги, армянскую поэзию, особенно стихи Ваана Теряна.
– Какого рода проблемы сейчас больше всего вас волнуют, отличаются ли эти проблемы от проблем других беженцев?
– В жизни я не смогла бы сама купить квартиру в Ереване. Значит, если бы ни эта комната, я была бы на улице. Не так ли? Хотела бы, чтобы все беженцы имели хотя бы такие комнаты, свою крышу над головой. Дай Бог, пусть у их будет лучше моей. Еще хотела бы, чтобы люди любили землю, на которой живут, чтобы старались сделать все, чтобы было на ней жить хорошо.
Беседовал Ваге Саруханян
Материалы подготовлены в рамках проекта, поддержанного британской организацией “Ресурсы примирения” (Conciliation resources). Взгляды, выраженные в материалах, принадлежат ее авторам и могут не совпадать с мнением редакции.