– Как давно вы работаете с беженцами и внутренними переселенцами? Чем конкретно занимается ваша организация? Какие проекты (вид помощи) вы осуществили, осуществляете?
– Наша организация была основана в 1990 году. До 1994 года она называлась «Армянский фонд прогресса, защиты прав человека и гуманности им.Сахарова». Сегодня у нашей организации, работающей в 120 деревнях и малых городах, есть три филиала в городах Гюмри, Гавар и Горис. Центральный офис находится в Ереване. В год к нам обращается 10-12.000 человек. До сих пор мы выполнили более 30 проектов, связанных с защитой прав человека. У нас три основные направления – юридическое, образовательное, законодательное. Мы оказываем бесплатную юридическую помощь, организовываем лекции, дискуссии, тренинги в учебных заведениях, сельских общинах, подключаем к своей работе волонтеров. В наших филиалах открываем школы гражданского общества, организовываем телеобсуждения, у нас действуют группы экспертов, проводим мониторинг органов местного самоуправления, одним словом, используем все средства для активизации населения, для того, чтобы сделать их гражданами, ибо мы еще не граждане, а просто жители. Мы участвовали в разработке и реформировании около 25 законов. Во всех 120 общинах, в которых мы работаем, беженцы и коренное население живут вместе. Для беженцев, фактически, мы делаем все то же самое, что я уже отметил выше. В частности, при финансовой поддержке офиса Верховного Комиссара по делам беженцев ООН ( UNHCR) мы выполнили проект, направленный на интеграцию и правовую помощь беженцам. Периодически оказывем им также и гуманитарную помощь, раздаем одежду в деревнях.
– Какие еще общественные организации в нашей стране занимаются проблемами беженцев сегодня, изменилось ли количество этих организаций по сравнению с прошлыми годами, с чем это связано на ваш взгляд?
– Беженцами в основном занимается организация «Миссия – Армения», которая решает социальные проблемы. Она является партнером UNHCR. У этой организации есть медцентры в 100 общинах страны, которые предоставляют услуги беженцам. Около 30 организаций объединились в кавказскую сеть CRINGO, занимающейся проблемами беженцев. Но у этих объединившихся организаций разная деятельность, разная активность, скажем, отмечание дня беженцев, проведение других подобных мероприятий и т.д. Да, количество организаций, занимающихся беженцами, увеличилось. Это обусловлено тем, что многие не находят работы по своей специальности, и им кажется, что если они создадут НПО, то гранты рекой потекут к ним. Вообще в Армении есть множество организаций, которые однажды оказали помощь одному беженцу и до сих пор утверждают, что занимаются проблемами беженцев. В нашей стране есть 4500 общественных организаций. Если быть объективными, то только 20% из них действуют, остальные существуют на бумаге. А тех, кто постоянно занимается проблемами беженцев и хорошо знают, чем они дышат, очень мало, всего одна-две организации.
– Какие международные организации занимаются проблемами беженцев в нашей стране, какие проекты они осуществляют, сотрудничаете ли вы с этими организациями? Сотрудничаете ли вы с организациями, занимающимися беженцами в Азербайджане?
– Эти международные организации во многом являются структурными подразделениями ООН. В основном – это UNHCR, которая занимается проблемами именно беженцев. Остальные- в зависимости от своих миссий. Я уже отметил о сотрудничестве UNHCR с нашей организацией и с «Миссией – Армения». Но нужно подчеркнуть, что международные организации устали от работы с нами. Не потому, что у нас нет беженцев, а из-за того, что в мире есть много стран, где ситуация более страшная – Уганда, Сомали и т.д. Удивительно, но в мире год от года растет число беженцев, к чему приводят конфликты и войны. Постепенно ослабевает внимание международных организаций к жертвам сравнительно старых конфликтов, каковым является и армяно-азербайджанский конфликт. И это – логично. Что касается сотрудничества с азербайджанскими организациями, то здесь есть серьезная проблема. В 1995-1997 годах мы координировали нашу работу с азербайджанскими коллегами из правозащитных и гуманитарных организаций. В основном мы занимались восстановлением документов. Мы делали запросы и от своих азербайджанских коллег получали ксерокопии тех документов, по которым армянские беженцы могли бы решить свои проблемы. Но с последних лет жизни Г. Алиева до сих пор им запрещено общение с нами. В Азербайджане на государственном уровне не разрешается общение с армянами. Я могу пригласить сюда любого сотрудника азербайджанских общественных организаций, и уверен, что с ним ничего не случиться, но пусть они попробуют пригласить нас в Азербайджан… Мы не хотим подставлять коллег из Азербайджана, но так или иначе продолжаем сотрудничество. На нейтральных территориях мы общаемся нормально, но когда я здесь, а они там, мы не общаемся.
– Кто финансирует вашу организацию? Получаете ли вы помощь от правительства? Сравните ситуацию и размеры гуманитарной помощи в 1994-1999г., 2000-2004 гг. и в настоящее время?
– В первые годы -1993-1994 гг. – когда не было закона об общественных организациях, нам разрешалось заниматься предпринимательством и полученные доходы направлять на деятельность НПО. Мы так и делали. Но потом был принят закон, в котором разрешается заниматься предпринимательством только дочерним предприятиям общественных организаций. Понятно, что как только это предприятие начнет получать доходы, то оно не будет считаться с организацией, основавшей его. Наша задача – каждый год искать и находить грантодателя. Правительство РА не дает гранты армянским организациям, а если и дает, то тем, где у него есть определенные интересы. Все время приходиться думать о том, что будем делать в следующем году, удастся ли найти средства? Мы предлагаем своим донорам заключить с нами договоры хотя бы на 5 лет. С одним из доноров мы сотрудничали 9 лет, в течение этого времени каждый год мы представляли новые проекты, хотя они знали, что делаем одну и ту же работу.
О гуманитарной помощи беженцам. Каждый год ООН сокращает объем своей помощи, и это – естественно. В конечном счете она должна быть доведена до нуля. Раньше UNHCR и Норвежский совет по беженцам строили коттеджные поселки, в течение одного года такие поселки построили и немцы. Последние выполняли свою работу исключительно аккуратно. Сегодня у нас около 150 коттеджных поселков, в каждом по 20-30, иногда и по 100 коттеджей. Эти организации строили жилища, а правительство проводило коммуникации.
В последние годы правительство РА давало беженцам сертификаты для приобретения квартир, а теперь дает вместо них деньги. Но из-за колебаний стоимости драммов и цен на рынке недвижимости страдают беженцы.
– В какие организации беженцы обращаются чаше за помощью – в общественные организации нашей страны, в государственные структуры или в международные организации, действующие у нас?
– В основном обращаются в международные организации. Но последние очень редко занимаются напрямую отдельными беженцами. Раньше эта связь осуществлялась через общественные организации. Именно они были связующим звеном. Но после получения гражданства проблемы беженцев должны решаться через органы местного самоуправления. Те, у кого остался статус беженца, продолжают надеяться на UNHCR. А органы местного самоуправления с опозданием реагируют на жалобы коренных жителей, куда уж им до вопросов беженцев, принявших гражданство. Беженцы всегда обращаются туда, где, по их мнению будет результат, где есть какие-то варианты решения.
-Что вы можете сказать об изменении положения беженцев и внутренних переселенцев за последние 12 -13 лет? С какими проблемами беженцы больше всего обращаются к вам?
– И граждане, и беженцы обращаются к нам с самыми различными проблемами – гуманитарные, правовые, бытовые и т.д. Скажем, по случаям патронирования различных беззаконий. Мы пытаемся по возможности решать их проблемы, какого рода бы они ни были, так как не можем человеку, обратившемуся к нам за помощью, сказать, что этим вопросом мы не занимаемся.
Что касается ситуации с беженцами. С начала нашего конфликта прошли 15-16 лет. Тогда у нас было 360 тыс. беженцев. Основная часть, хорошо владеющая русским, здесь не осталась, эти люди уехали в Россию, ибо российский менталитет, культура для них более досягаемы. Около 75 тыс. человек приняли гражданство, остались в основном пожилые, которые не принимают гражданства, в надежде на получение помощи от UNHCR и других. Часть не принимает новый статус, чтобы их дети не призывались в армию. До сих пор мы не знаем количества беженцев, живущих в Армении. Правительство указывает на 220.000, ООН – 16.000, в 120 общинах я подсчитал 35.000. ООН при подсчете исходит из количества людей, имеющих удостоверения беженцев, а мы с нашим правительством- всех, кто эмигрировал и сейчас живут в Армении, будь они еще беженцами или уже гражданами РА.
Часть наших беженцев получила высшее образование в Азербайджане. Это – жители Баку, Кировабада, Сумгаита, которые получали специальность, в соответствии с местами своего проживания – химики, нефтяники, кораблестроители. Они не могли применять свои знания здесь в Армении, поэтому уехали. Так что, если быть честными, то должны сказать, в Армении остались беженцы пожилого возраста, которые неработоспособны. Но это – только одна из причин отъезда беженцев из Армении.
У нас нет палаточных городков, как в Азербайджане. Я не говорю, что у нас ситуация лучше, но в то же время, хорошо, или плохо, наши беженцы устроены, имеют крышу над головой, что все равно, по сравнению с условиями их прежней жизни, плохо. Часть армянских беженцев поселена в различных общежитиях Еревана, но основная масса людей живет в селах, там, где раньше жили азербайджанцы.
В первые годы была одна проблема. Азербайджанцы, уехавшие из Армении и занявшие квартиры бакинских армян, давали им бумажку, для их поселения в их домах, находящихся в деревнях. Армянские беженцы должны были эту бумажку (о своеобразном обмене жилищ) представить в сельсоветы. Но эти бумаги, конечно, не имели никакой юридической силы. Много случаев, когда таких бумаг вообще не было, или когда этот дом был уже занят местными жителями и т.д. Одним словом, много было случаев, когда производившие такие «обмены» армянские беженцы не становились владельцами жилищь. А азербайджанской стороне выгодно утверждать, что у них живет 1 млн. беженцев. Я знаю, что основная часть азербайджанцев, уехавших из Армении, живет в Баку и они уже получили гражданство. Кроме того, у многих здешних азербайджанцев были дома в Нахиджеване. Если поедете в сюникские села, то местные жители вам расскажут, что у азербайджанцев, проживающих там раньше, были жилища и за горой – в Нахиджеване. То же самое можно услышать от жителей варденисских деревень.
В свое время правительство Армении совместно с UNHCR сделала проект по предоставлению беженцам гражданства. Но я думаю, что их сначала нужно было интегрировать в это общество. По большому счету они не стали гражданами, не смогли измениться. Человек жил в портовом городе Баку. И вот теперь его привозят в какое-то село Гегаркуникского марза, где он должен обрабатывать землю, когда он в сельхозработах ничего не смыслит. Для поселения беженцев в селах нужно было провести большую работу, чтобы они были на одном уровне с коренными жителями. Половину жителей села Лехваз Мегринского района раньше составляли азербайджанцы, половину – армяне. Последние и сейчас живут хорошо, а вот беженцы, поселившиеся вместо азербайджанцев, никак не могут свыкнуться с сельской жизнью. И это приводит к психологическому размежеванию между частями одной и той же общины.
Материалы подготовлены в рамках проекта, поддержанного британской организацией “Ресурсы примирения” (Conciliation resources). Взгляды, выраженные в материалах, принадлежат ее авторам и могут не совпадать с мнением редакции.