Недра Армении стали тщательнее исследоваться с 2002 года, когда вышли законы о “Консессиях” и “Использовании недр”. Свою озабоченность по поводу нерационального использования недр выразил в беседе с “168 жам” декан факультета Геологии Ереванского Государственного университета Мигран Григорян. По наблюдениям специалистов, недра Армении имеют 100-150 лет жизни. Между тем, при подобных темпах их использования они исчерпают себя в течение 20-25 лет. Ответ начальника Управления Использования природных ресурсов, экономики и промышленной добычи министерства Торговли и экономического развития Армении Артура Ашугяга о 100-150-летней жизни рудников несколько странен: “Тот, кто сказал подобное, сказал глупость. Это то же самое, что сказать, что будет, если в мире закончатся запасы нефти. Я отвечаю за политику, проводимую в области горнодобывающей промышленности, которая с 2002 года регулируется законом”.
Интервью с Ашугяном
– В советские времена не торопились использовать недра, оставляя их потомкам. Бытует мнение, что высокопоставленные чиновники Советской Армении даже поставляли в Кремль ложные сведения о запасах нашей страны.
– Наши деды ничего не скрывали. Была богатая ресурсами страна, которая следила за тем, где есть более выгодная добыча. Если бы эта логика была продолжена, то половина наших недр не была бы использована. Наоборот, если раньше считалось, что некоторые месторождения не имеют промышленного значения, сегодня они используются по назначению, и эксплуатирующие их получают прибыль.
– Кто представил заявки на использование недр после регулирования законодательного поля?
– Заявили многие. Приехали из Америки, Германии, были местные.
– Кто владеет недрами Мегринского золотоносного месторождения? Являются ли инвесторы нашими соотечественниками из-за рубежа?
– Нет, этот рудник используют австралийцы.
– Какие обязательства берут на себя добытчики, сколько организаций лицензированы?
– Около 300 организаций получили право на лицензии, в которых четко отмечены условия эксплуатации: технология переработки, сроки. Имеются два вида лицензий: специальная и простая. Простая выдается на 12 лет, специальная – на 25 лет, по истечении которых данная организация может продлить ее срок. Государство само решает, продлить срок или нет, в зависимости от деятельности организации.
– Есть ли случаи непредоставления лицензий? Сколько лицензий из указанных 300 были приостановлены?
– Около 60 лицензий были приостановлены, право на эксплуатацию не было предоставлено другим, и эти месторождения пока свободны.
– Возможно ли незаконное использование месторождения?
– Бывают, конечно, случаи. Но эти случаи обнаруживаются, как и всякое воровство. Есть возможности для законной добычи.
– Каков размер государственной пошлины.
– Для металлонесодержащих месторождений годовая пошлина составляет 500 тысяч драм, для металлосодержащих – 10 млн драм.
– По наблюдениям специалистов, иногда “хвосты” от добычи на месторождениях содержат больше металлов, чем само сырье, которые не подлежит переработке.
– Зачем перерабатывать “хвосты”. Это экономически не совсем выгодно. Металл, золото ничем не отличаются от обуви. Если бы это было выгодно, обязательно бы перерабатывали. Переработка “хвостов” – высокая инженерно-технологическая система, связанная с большими затратами. Как только она представит интерес, найдутся переработчики. “Хвосты” золота стали перерабатывать, как только на международном рынке поднялась цена на золото. Сырье Зангезурского медно-молибденового комбината перерабатывается в Армении, посколько мировая цена на него очень высока. Как только цена упадет, эксплуатация станет выгодной. Эксплуатирующий не имеет право на переработку “хвостов”: у него есть годовой проект, которым он руководствуется. В случае нарушений назначается штраф. Если, к примеру, добывается меньше намеченного, владелец может лишиться лицензии. Однако подобных случаев, когда эксплуатирующий добыл бы меньше 50%, не было.
– Создается впечатление, что закон поощряет добывать как можно больше сырья в пределах установленного в лицензии срока. Вполне возможно, чтобы через 25 лет данное месторождение стало непригодным для добычи, поскольку предыдущий владелец “выкачал” все прибыльные жилы.
– Зачем добывать так много, когда нет рынка сбыта.
– Если нет рынка, чем обусловлен интерес частных инвестров?
– Кто сказал, что нет рынка. Металлическое сырье реализуется на 100%, и государству выплачиваются все налоги: экологический взнос, налог с прибыли, риэлтры, расчитываемые на основании налогов с прибыли. Этот бизнес во всем мире признан требующим больших инвестиций и приносящим медленные дивиденты. Геологические исследования являются самой высокооплачиваемой специальностью в мире.
– Действуют ли в Армении эти стандарты?
– Если бы в Армении были столь высококлассные специалисты, мы бы не вызывали специалистов из-за границы. Приглашенные специалисты получают зарплату в размере 17 тысяч долларов, если бы местный специалист обладал такими знаниями, его взяли бы на работу в качестве дешевой рабочей силы. Никто не хочет тратить лишние деньги.
– В прошлом году из государственного бюджета были выделенны средства для исследования месторождений нефти в Ширакском ущелье. Почему приостановлена эта программа?
– Правительство не профинансировало эту программу. Не было обнаружено ничего, потому и приостановили. Есть понятие экономического расчета. Почему американцы не берут здесь каменных месторождений. Зачем им этот камень?
– Такое впечатление, что эта сфера – монополия местных, в связи с чем, параллельно с развернутым объемом строительства, повысилась цена на камень.
– Монополия нежелательна, а данном случае спрос опережает предложение. В плане потребления единственным является местный рынок, экспорт на оправдывает себя.
– Насколько горнодобывающая отрасль способствует деятельности других добывающих единиц?
– Ереванский завод “Чистое железо” и Алавредийский “Медно-молибденовый комбинат” получают сырье от Каджаранского медно-молибденового комбината. Нет инфраструктуры, способствующей эксплуатации одной единицы другой. Горнодобывающая отрасль в Армении имеет очень большие перспективы. У нас есть редчайшие месторождения, и самоепривлекательное из них – молибденовое, которое входит в десятку мировых месторождений такого типа.
– На экономическом форуме Армения-Диаспора была представлена также эта отрасль. Есть ли случаи сотрудничества?
– Можно сказать, нет. В плане диаспоры мы имеем дело с Ахталой, но здесь нет места прибыли, необходимы большие инвестиции. Это очень рискованный бизнес, поскольку возможны огромные вложения в исследования, которые не могут принести результатов.
– Вы сказали о налогообложении. Иностранные инвестры, соглано законодательтсву РА, освобождаются от налогов в первые 2 года деятельности. Значит, эта прибыльная отрасль облагается налогом с прибыли лишь один год?
– Каджаранский медно-молибденовый комбинат отказался от этой льготы с первого же дня приватизации, 15 крупных налогоплательщиков представляют горно-добывающую промышленность.
Отметим, что из 300 получивших лицензию на право добычи, Артур Ашугян назвал лишь три предприятия, являющихся крупными налогоплательщиками: медно-молибденовые комбинаты в Каджаране и Алаверди и завод “Чистое железо”. Это при том, что с 2002 года эта отрасль возросла в 5 раз, открыв путь двузначному экономическому росту в РА.