В Ереване в неимоверном количестве используются кофе и музыка. Наверно, нет человека, который бы не пил кофе и не слушал музыку. Эти понятия сталкиваются не только в сфере бизнеса, но и формируют вкус и стиль. В жизни музыканта, гитариста Вазгена Асатряна музыка всегда занимала первое место. Даже после того, как в его жизнь неожиданно ворвался кофе, он продолжал мечтать о различных музыкальных проектах. И не только мечтать, а планомерно и эмоционально превращать их в реальность. Оформленный со вкусом и предлагающий ереванцам вкусный кофе кафе-магазин “Парижский кофе”, который Вазген Асатрян основал и открыл с супругой Валери Горцунян-Асатрян, прочно занял свое место на улице Абовяна и стал местом диктовки стиля. Вместе с вкусным кофе жителям Еревана предлагается вспомнить прослойку истории города, основанной на сценическом поведении и школе классической музыки, музыке и воспоминаниях о нашей истории 1970-х годов. Концертные программы “Поет Ереван 70-х” и их телевизионные версии, кажется, по-новому выявили для многих мелодии их юности и молодости. Эти песни нашли новое звучание благодаря проекту Вазгена Асатряна. Он, кажется, нашел формулу успеха. “Все мы хотим зарабатывать. Но вместе с этим, каждый хочет оставить что-либо ценное после себя. Я хочу оставить хорошую музыку”. Недавно он привез из Франции новую, имеющую исключительные возможности звукозаписывающую аппаратуру и открыл собственную студию, которая называется “Ереван 70-х” и работает нестандартными методами. Здесь платой за вход становится талант.
Вазген Асатрян знает, что мечты никогда не теряются, просто они могут впасть в спячку на определенное время и просыпаются, как только появляется финансовая возможность их осуществления. “Всю свою жизнь я мечтал о хорошей аппаратуре и инструментах. Долгое время у меня не было нормальной бас-гитары, а теперь у меня 7 гитар, и все они хорошие. Это – моя мечта. Я мечтал записывать музыку с друзьями, сейчас я делаю это. Я – счастливый человек. Сейас я немного остыл, не хватает времени и сил”, – сказал Вазген.
Он часто использует слово “мы”, имея ввиду друзей и музыкантов: джазмена Левона Малхасяна, мастера игры на дудуке Дживана Гаспаряна и других известных личностей.
Вазген Асатрян получает неописуемое удовольствие , когда предоставляет возможность близким и друзьям еще раз выступить и записать музыку.
– Мы – люди искусства, мы любим искусство и хотим сделать для города нечто ценное. Я вижу, что сегодняшнее наше телевидение предназначено для людей до 40 лет. Людей старше 40 лет вычеркнули из жизни, а если и вспоминают, то с ухмылкой. Но они живы, и о них нельзя забывать.
– Ваша студия не работает по коммерческим принципам. Не хотите ли вы снять записи на продажу.
– Мы записали “Поет Ереван 70-х”, но почти все диски подарили людям. То же самое произошло с записью Левона Малхасяна. Мы не жалуемся, хотим сделать новые записи и подарить их. То же самое сейчас делает Дживан Гаспарян. Все знают, что он сотрудничает с Питером и Габриелом Стингами и Цуреко, но он хочет дарить музыку ереванцам, своим друзьям. Наша нынешняя студия может производить записи, о которых мы мечтали. Принцип предоставления студии в аренду здесь не будет срабатывать, поскольку она должна иметь свое лицо. К примеру, мы пригласили на запись Арама МР-3, потому что он очень талантливый, организованный и воспитанный молодой человек. Бог одарил этого парня талантом, и мы поможем ему записывать свой талант.
– То есть, срабатывает принцип благотворительности, скорее всего, меценатства.
– Спонсор всегда преследует выгоду, а меценат просто помогает талантам и получает от этого удовольствие. Скоро у нас будет записываться группа “Art voices”, которых я повез во Францию для участия в джаз-фестивале. Я знаю, что они очень талантливы, и у них будут финансовые затруднения с записями. Я видел, как эти молодые люди на заработанные во Франции небольшие деньги покупали не одежду или парфюмерию, а музыкальные инструменты. Это очень важно. У нас уже записался Константин Орбелян, готовится к записи Патрик Фиори.
– Растет поколение хороших музыкантов, которые часто теряются в общей массе. Почему это происходит.
– Левон Малхасян готовит в своем джаз-клубе молодое поколение, просто находит их на улице, приводит и начинает учить. Но потом этих музыкантов “крадут” и уводят сегодняшние “звезды”. Понятно, что музыкантам надо жить, им нужны новые сцены, но их надо и готовить. Левон делает это, а я хочу предоставить им возможность записаться. Хочу также, чтобы в нашей студии записывались “последние из могикан”. Не может записываться Раиса Мкртчян, которая поет уже 40 лет. Мне отрадно, что стали вспоминать наших старших музыкантов и приглашать их. Джаз-бенд Армении решил пригласить Эльвину Макарян, это просто блестящая идея. Нет необходимости комментировать исполнение этих людей, их сценическую культуру, поскольку их профессионализм виден невооруженным взглядом. Людей, создавших историю культуры, надо возвышать, это история нас всех. Потом, когда прекращается связь, возникает необходимость в передаче эстафеты. В 1935 году в Армении был джаз-ансамбль, которым руководили Цолак Вардазарян, Артеми Айвазян, Константин Орбелян.
– Может, есть необходимость постоянно напоминать молодым эти имена и это время.
– Я однажды говорил, что Левон Малхасян напоминает мне здание Оперы. Его отсутствие для меня означает отсутствие Оперы. А многие молодые люди даже могут не заметить отсутствие Оперы. Надо помочь молодым понять все это.
– Для вас это желание и финансовые возможности совпали. Вы можете себе это позволить. Вряд ли другие владельцы больших денег захотят тратиться на такие программы.
– У меня нет тех средств, посредством которых я могу осуществить все свои проекты. Недавно у меня спросили, зачем я потратил столько средств на дорогостоящую аппаратуру. Я ответил, что кто-то тратится на “Джип”, а я трачу деньги на студию. Это мой “Джип”. Многие удивляются, что я играю в клубе. А куда идти, в бильярдную. Да, я играю и получаю от этого удовольствие.
– Может, это не к лицу армянскому бизнесмену.
– Именно это армянину и к лицу. А образ зажравшегося богача совершенно не подходит армянину. То, что мы видим, это арабо-турецкие образы. И свидетельством тому – сегодняшняя музыка. Мы считаем музыку 60-70-х годов анахроничной и снимаем и смотрим вульгарные, порнографические современные клипы.
– Не кажется ли вам, что мы находимся в некоей культурной блокаде. Очень мало людей хотят приехать в Армению и работать здесь.
– Нам просто необходимо общаться с миром. Страны, желающие развиваться, рано или поздно стабилизируются. Наша страна, кажется, вертится в обратном к глобусу направлении. Мы ограничились в словах “Мы и наши горы”, и нам кажется, что за пределами нашей страны нас хорошо знают. Я жил во Франции и США и знаю, что наш ослик движется вперед не совсем верно, хромает наше медиатическое мышление. Все кипит в узком кругу и не выходит за пределы Армении.
Мы – свободная и независимая страна, и заплатили за эту свободу очень дорогую цену. Мы добились многого ценой крови, но не ценим всего этого. Молодые стремятся всеми путями выехать на учебу за границу, чтобы не возвращаться назад. Наши молодые люди выбрасывают на улице окурки, шелуху от семечек, хотя там установлены урны для мусора, но я уверен, что в той же Франции они не станут вести себя подобным образом. А надо содержать в чистоте свою страну и загрязнять Францию. Французы именно так и поступают. Мы подчиняемся чужим законам и не подчиняемся своим. В мире существуют классические цивилизационные стандарты, но мы почему-то не признаем законы. Мы стремимся сделать невозможное, и подвести классицизм под Армению. Тратятся миллионы на строительство двухэтажных зданий, на каждом этаже которого семь напоминающих залы комнат, но почему-то строим один туалет. Это непонятный арменизированный евро-дизайн. Такому же непонятному, исключительному евроремонту подвергаем и музыку. Вся музыка, все песни повторяются, потому не запоминаются. Однажды Рубен Матевосян сказал, что в фондах радио имеется 900 его песен. Малхас пошутил, что Рубен – своеобразный Пеле, скоро забьет свой тысячный гол. Понимаете, Рубен оставил в архиве около тысячи песен, немногие могут похвастаться подобным. А теперь наступают времена безликих музыкантов, которые не знакомы с историей музыки, но тем не менее хотят предать эту историю забвению. Для меня самое ценное – это благодарность людей, которые благодарят за то, что мы напомнили им их молодость. Я счастлив, когда 77-летний певец Смбат Варданян поднимается на сцену, его спина распрямляется, и он говорит, что рад тому, что прожил еще один год. Он поет и живет пением. Нельзя забывать этих людей.
Было время, когда у меня не было денег, и я ел лишь сухой серый хлеб. Сейчас я ем белый хлеб, но никогда не говорю, что серый был невкусным. Он был даже вкуснее сегодняшнего белого.