Многие читатели считают эту рубрику запоздавшим пиаром АОД. Другие считают, что оппозицию хотят представить в таком свете, чтобы из нее ушла АОД. Обе точки зрения ошибочны, поскольку я мог бы не писать рубрику. Тем на злобу дня, слава Богу, так много, что необходимости “историчекого экскурса” нет. Однако меня беспокоят приближающиеся выборы, которые обязательно пройдут свободно, справедливо и прозрачно(ССП), и не потому, что наши власти осознали опасность противного и предались демократическим ценностям, а потому, что рисование результатов на этот раз предварительное.
И так обстоят дела потому, что в Армении более нет политической системы, и необходимо понять, с каких пор она перестала существовать.
Продолжая историю ( а не летопись), начатую в прошедших пяти статьях, мы дошли до момента, который можно назвать битвой. Был 1996 год, год восстановления работы Мецамора, который постепенно отправил энергетический кризис в прошлое.
А этот самый кризис был самым эффективным рычагом давления на власть. Люди как-то могли понять и простить безработицу, дефицит продуктов, незначительные зарплаты и низкие пенсионные пособия. Они не могли понять лишь, почему отключили свет. Это было просто необъяснимо, и я сам выяснил это для себя лишь два года назад, общаясь со специалистами.
Необъяснимость углубилась в середине 95 года, когда власти постепенно стали увеличивать периоды подачи света. Это углубило уверенность людей в том, что какая-то невидимая рука регулирует подачу электроэнергии.
Восстановление работы атомной электростанции не могла искоренить эти подозрения, однако внушала уверенность. А уверенность могла заставить забыть ужас. Надо было пустить в оборот идею заземления (производили, но людям не подавали), и, наконец, подвести к заключению, что все это делалось с целью поставить на колени революционно настроенный народ. А это в свою очередь, ставило целью самооправдание властей, однако этого не произошло, поскольку власти полагали, что позитив в его деятельности перевешивает негатив, потому в целом нет необходимости в пиаре.
Власти уповали на здравомыслие народа, однако не учли, что люди, пережившие стресс, становятся более эмоциональными, что после стресса необходима большая реабилитационная работа, чтобы на место мнительности пришла, скажем, логика.
Люди, страдающие мнительностью, нуждаются в питании своего чувства. И каждый раз, когда Аршак Садоян говорил о краже мазута, массы воодушевлялись.
Один из специалистов, с которым я пытался выяснить причины энергетического кризиса, сказал: “Не было необходимости в разъяснении, нет этой необходимости и сейчас, потому что тайна дороже, чем ее раскрытие”.
Третьи президентские выборы должны были стать границей, за которой должны были остаться тяжесть и страдания прошлых лет.
Оппозиция понимала, что, позволив пройти эту границу,
действующая власть потеряет доверие народа. А народ думал, что переступив с властями эту границу, он не сумеет воспользоваться потерей радости тяжести и страданий прошлого.
Бессмыслица “Не эти, так другие”, которая и сегодня крутится в обществе, становится лозунгом электората оппозиции тех дней. Электорат мог не понять, что это лишь древко без атласного полотна, однако готовящиеся прийти к власти, должны были осознать, что с “освобожденным” народом потом было бы легче работать.
Надо было отойти на шаг назад, чтобы в перспективе оказаться на два шага впереди. Но как мог знать лидер оппозиции 96 года, что всего через полтора года после помпезных выборов он получит лишь 12% голосов.