Беседуя на этой неделе с водителями такси, мы не могли не коснуться смерти Андраника Маргаряна. Беседовать на другие темы было просто невозможно. Смерть премьера глубоко задела всех. Все наши собеседники говорили с волнением и сожеланием, а многие допускали себе откровенность.
“Мы обречены на потерю хороших лидеров”
Будучи убежденным, что мы не опубликуем его имя, водитель Левон признался: “Кроме сильной боли, во мне говорит чувство стыда. Мне стыдно, потому что у нас, армян, несносный характер. Мы боимся сказать о хороших людях хорошее, а тех, кого не любим, спокойно критикуем. Мне стыдно и жаль, что мы любили Андраника Маргаряна и боялись признаться в этом. Правда, не критиковали, но и добрых слов не говорили. Не знаю как другие, но я всегда относился к нему с уважением и преклонением. Мне жаль, что мы признаем его исключительность только после смерти, а при жизни просто молчали. Я говорю вам это откровенно, не думайте, что подхалимничаю. Такие же чувства у меня были после 27 октября. Не знаю, но мне кажется, что мы обречены терять хороших лидеров. Смерть Демирчяна и Саркисяна также оставила на мне большой отпечаток, но смерть Маргаряна – в большей степени. Когда их убили, я переполнился негодованием, что мы не сумели встать за них. Но Маргарян – это другое, он, казалось, был своим человеком. На меня его смерть подействовала как на члена семьи. Я никогда не видел и не общался с этим человеком, но он как родной”.
“Он – божественный человек”
Водитель подробно описывает, когда, при каких обстоятельствах и от кого услышал о смерти премьера. Ему показалось, что это злая шутка или ложная паника. “Я пошел на перерыв, прибежал племянник и сказал, что должен сказать мне что-то, но я должен поверить, что это правда. Я позвонил другу, тот подтвердил новость. Не хотелось верить, я был в шоке. Мне трудно и больно говорить об этом. А вчера плакал, когда смотрел похороны по телевизору”.
“Я всегда симпатизироал ему, – говорит водитель Мигран. – Его любили и уважали в народе. Я вожу такси, заезжаю во многие места. Его соседи очень хорошо отзывались о нем, говорили, что он был “чересчур” человечным. Мы тоже видели, что у него нет таких амбиций, как у других. Если бы они у него были, он бы поселился в правительственных дворцах, жил бы подобно другим в роскоши. Соседи рассказывают, что когда Маргарян приходил домой, ждал, пока уйдет охрана, брал нарды и спускался поиграть с соседями во дворе. Рассказывают, что он нормально общался с соседями, гулял за руки с внуками во дворе. Если бы вы видели балкон квартиры, в которй он жил, никогда бы не подумали, что там жил премьер-министр. Это свидетельствует о его скромности. И охрана не выставлялась, лишь в подъезде, в укромном месте, дежурил один милиционер. Этот человек не сделал мне ни добра, ни зла, просто я уважал его, потому что он пользовался уважением народа. Мы собиремся ребятами из сервиса, и нет никого, кто бы говорил о нем плохо. Очень жаль, ведь он был молод. Мне тоже оперировали сердце. Сегодня я подвез своего врача, который сказал, что ему сделали во Франции операцию, но он совершенно не следил за здоровьем. Он божественный человек. В нашем руководстве мало таких людей”.
“Верю, что его могли убрать”
Водитель Норайр не упускает случая, чтобы выразить свои сомнения: “Вы работаете в газете, верно ли говорят, что он умер не своей смертью. Об этом говорит вся Армения. Честно говоря, я верю, что его могли бы убрать в связи с выборами, как тогда поступили с Вазгеном и Демирчяном. Маргаряна любили, но, возможно, он чем-то не устраивал их. Говорили, что после выборов он должен был стать спикером парламента, но на это место метит и другой человек. Нашим ведь не трудно сфабриковать заключение медицинской экспертизы. Хотя если у него были проблемы с сердцем, и он перенес операцию, вполне возможно, что был инфаркт.
“Этот день запомнится”
Водитель Сурен говорит, что 28 марта запомниться армянскому народу как день траура. “Я приветствую решение президента о трауре, и увидите, этот день запомнится многим надолго. Авторитет и добрая слава о сыне Маргаряна, который является главой общины, говорят о том, что он был также хорошим отцом. У меня много родственников в Аване, и все о нем отзываются хорошо. Если он сумел воспитать такого сына, значит у него нормальная семья. Мы всегда радовались заказам из Авана, потому что в другие места ехали с опаской, а в Аване всегда дороги были расчищены. Так же хорошо отзываются о его жене. Я не помню чиновника, о котором говорили бы с такой любовью. Потому что все остальные окружили себя крепостями, дворцами со статуэтками, и к ним не подобраться. А Андраник Маргарян был таким же, как все мы”.
“Народ вот так же скорбил после землетрясения”
Водитель Гагик был настолько расстроен, что не мог выразить своих мыслей. “Я говорю вам со всей откровенностью, что психологически очень подавлен и потрясен. Никогда не представлял, что смерть чиновника может так подействовать на меня. Хотя чиновники тоже разные. Кто заменит его, чтобы было еще лучше. Сегодня все говорят о нем, и даже критиковавшая его оппозиция говорит с болью. Нет человека, который бы остался равнодушным к этому событию. Везде говорят о его жизни, рассказывают о нем истории. Я помню, вот так же воедино народ скорбил в дни землетрясения. Кругом говорят о том, что, будучи премьером, он ходил на рынок, делал покупки, обнимал и целовал стариков. Других чиновников телохранители огораживают от общения с народом, чтобы вдруг простой гражданин не мог подойти, а он, казалось, всегда был рядом с простым людом. Он никогда не сторонился общения с бедняками. А такими, скажу вам, бывают только великодушные люди”…