Ереванский театр пантомимы – удивительно сплоченная профессиональная труппа. Удивительно, потому что имеющий статус, потенциал и вкус государственный театр не мелочится и не опускается под тяжестью казалось бы неразрешимых проблем. Театр обладает довольно красивыми, свежими и профессиональными пантомимами, но не обладает сценой и не может представлять свои спектакли. За последнее десятилетие театр постоянно стоит перед проблемой здания, однако не инициирует “войны помещений”. Хотя получает неоднозначные предложения для приобретения пристанища. Художественному руководителю театра Жирайру Дадасяну несколько лет назад предложили занять здание, принадлежавшее бывшему театру “Пос” на улице Туманяна (ныне театр “Пос” не действует). Недавно ему было предложено стать владельцем малого зала в здании Театра юного зрителя, однако Дадасян считает эти предложения безнравственными, поскольку не хочет перехватывать здание у другого театра. Он говорит: “Я буду бороться, чтобы театр имел в городе свое место, но не за счет другого театра”.
В настоящее время в репертуаре театра 10 спектаклей, из коих реально показываются лишь 5 , поскольку отсутствие здания не позволяет размещать декорации и держит актеров в кандалах. Театр имеет право на 4 спектакля в месяц. Дадасян считает это прогрессом. “Что бы ни говорили, театр – это искусство актера, если на сцене нет живого актера, значит ничего не получится, и никому это не нужно. Лишь актер является живым духом представления”, – говорит он и с воодушевлением рассказывает о новом спектакле театра под названием “Дев”под постановкой Ярия Костаняна. Уверены, он будет интересным, поскольку театр Пантомимы всегда создает качественную и своеобразную “продукцию”.
– Знаю, что не любишь, когда тебя называют режиссером.
– Я сознаю степень ответственности этого слова, потому что режиссер – очень сложная профессия. В 20-м веке произошел парадокс: все “воспалительные” процессы привели к узкой специализации, люди стали углубляться в какой-то определенной отрасли. Скажем, если ты знаешь оптику, тебе ни к чему механика. Режиссер обязан знать все, потому что материалом для его работы является жизнь. В настояще время режиссер должен поставить перед собой задачи, свойственные титанам Возрождения, и знать все – начиная от химии, заканчивая живописью. И когда человек сознает, что не обладает необходимым количеством знаний, он не может присвоить значение этой профессии. А сегодня какой-то полуграмотный студент второго курса может сказать, что он – режиссер. Секрет этой профессии – в постоянном желании чего-то нового, свежего, эксперимента. И еще одна важная задача: он не должен изменять сам себе. Если сегодня ты предашь профессию, завтра продашь родину, друга, ребенка.
– Насколько ты принципиальный человек.
– Очевидно, очень принципиальный. И постоянно страдаю от этого. Но есть и другая, парадоксальная сторона: я чувствую себя застрахованным, потому что работаю и живу так, как думаю. Во властных инстанциях меня не знают, что очень хорошо, поскольку я никогда никого не приглашаю на спектакли. Каждый действующий в городе театр принадлежит людям, а чиновники – те же люди, и нет смысла приглашать их особо. Кроме кябаба, они, как и все, могут посвятить свой вечер театру. Мне нечего делить с чиновниками, я пробую честно выполнять свою работу. И уверен, что самым модным, современным и соответствующим нашему городу сегодня является жанр пантомимы.
– Почему.
– Связи и коммуникации с зарубежом стали больше, есть общий жанр, которого не было в советские времена. При правильной пропаганде Театр пантомимы может представиться таким, как этого хочет страна. Театр пантомимы – это туристический “сувенирный”театр . Заходишь в магазин, покупаешь сувенир и везешь его с собой. Так и в театре: идешь на спектакль и везешь с собой вечатления. После посещения японскогго театра кабуки уносишь с собой лишь воспоминания, сохраняя национальный театр в своих воспоминаниях как сувенир. В туристическом аспекте пантомима очень удобная модель, поскольку не нуждается в переводе. Наши чиновники представляют себе под словом “театр” большие и масштабные сцены, а эти масштабы не свойственны нашему городу, поскольку он очень камерный. Надо быть маленьким и многообразным. И самое главное, быть многогранным. Еревану нужны 50 или 100-местные театры, но они должны быть разножанровыми и интересными. Мобильность и подвижность Театра пантомимы хорошо осознана, потому мы часто выезжаем на гастроли.
– Дисциплина и постоянные репетиции очень важны для театра пантомимы. Кажется, вы нашли место для репетиций.
– В пантомиме очень важны порядок и дисциплина, часы репетиций для нас – святое, мы репетируем, где бы ни были. А бываем мы в разных местах. Сейчас я счастлив, потому что есть возможность постоянной работы на одном месте в течение года. Мы наняли репетиционный зал театра Яного зрителя и приобрели право представления на его сцене 4 спектаклей в месяц. А на протяжении двух последних лет мы могли сыграть всего 8 спектаклей.
– Здание Академии живописи было удобным, но кажется, оно утеряно навсегда.
– Для театра оно потеряно, но владелец-олигарх как-то использует Академию. Конечно, зрителя надо приучить к месту театра. Когда мы работали на сцене при Академии, люди связывали это место именно с Пантомимой.
– Недавно театр снял очень оригинальный фильм “Армянские буквы”, где актеры создавали буквы своимим телами. Как родилась эта идея.
– Это было сделано по заказу одной российской продюссерской компании, которая ежегодно проводит промоушен коньяка и старается создать что-то новое ( к примеру, в прошлом году был организован совместный концерт Дживана Гаспаряна и Бориса Гребенщикова). Они обратились ко мне, и я снял фильм. Идея была у меня давно, мы даже сделали фотографии нескольких букв. В этом проекте самым сложным было создание “ключа”, поскольку буквы не представляют определенной сложности. Нашим “ключем” стала семья: женщина, мужчина и их ребенок. Женщина – это столп, мужчина – арка, а ребенок – добавочная частичка. Все они живут в любви и сохраняют армянские буквы в семье. Ведь армянин, не умеющий читать, донес армянские книги до Матенадарана, который считается “бункером” нашей культуры.
– Как удается оградить Театр пантомимы от культурной коньюнктуры.
– Я стараюсь делать так, чтобы чуждые влияния не наносили нам вред. Сейчас под названием “модерн данс” нам навязывают все, что угодно. А разные направления театра могут стать лишь дополнением, но никак не доминантой. На самом деле Тетар пантомимы – очень замкнутая система, я закрыл театр, чтобы туда не проник “вирус”. Я говорю актерам, что мы не вмешиваемся ни во что, насколько это возможно, и используем это, насколько возможно. Мы не приглашаем на спектакли людей, не вступаем в игры, даже не думаем о “привлечении” зрителей, не пытаемся “реализовать ” билеты в школах. У нас даже администратора нет.
– А в городе много “вируса”.
– Тотально. Постой один день на площади и попробу почувствовать энергетику города, уверен, наберешь лишь отрицательные эмоции. Даже весной… А театр не может не зависеть от всего этого и быть лишь местом времяпрепровождения. Театр – общественное явление, которое воспитывает, поскольку со зрителем там происходят трансформации. Уверен, при желании мы можем стать самой театральной страной в мире. Все очень просто: наше руководство должно ежедневно ходить в театр и финасировать театры из резервных фондов. Тогда молодежь узнает, что при серьезном занятии театром можно добиться больших успехов. Театр надо поощрять так же, как сегодня поощряются шахматы. К сожалению, сегодня власти не содержат внутри себя национальной культуры, и, следовательно, не носят в себе идею Родины. Получается, что мы решаем лишь частные, актуальные проблемы. Сегодня есть проблема, мы решаем ее, завтра возникнет другая проблема, мы подумаем о ней завтра.
– Может ли профессиональное искусство пропагандироваться и процветать за счет сидящего наверху одного или двух человек.
– Конечно. В 1990 году русский театр был в разрушенном и жалком состоянии. Приехал президент России и сказал: “Я с вами, потому что вы – лицо нации, вы, а не я и не мое окружение”. Он отправился из Москвы в Санкт- Петербург, чтобы поздравить Алису Фрейндлих с Днем рождения, преподнести ей бекет цветов и попить чай в ее квартире. Подобными методами российский театр и кино пережили свое возрождение. У нас есть проблема верного направления общества. Действительно ли наши герои те, кому мы ставим памятники и называем их именами улицы. Если сегодня они не являются для нас авторитетом, давайте снимем их памятники и поставим на их место памятники криминальным авторпитам и олигархам. Мы стоим перед проблемой национальной безопасности, поскольку со временем становимся все более и более жалкой “банановой” страной. А один человек может сделать многое, если, конечно, захочет. Ереванский кукольный театр, к примеру, был построен благодаря одному человеку – Антону Кочиняну, и причем тогда, когда строительство государственного театра было запрещено по закону. Кочинян позволил московским энергетикам построить на улице Саят-Новы два высотных здания с условием, чтобы на первых двух этажах был расположен театр. Этот человек построил театр для детей, не потратив на это ни копейки из государственного бюджета и в обход закона. Я знаю лишь одно: человек, который строит театр, предан своему народу. Я предлагаю использовать эту модель при строительстве Северного проспекта.
– Может, и Театр пантомимы найдет свое место на Северном проспекте.
– Еще в 2001 году я просил, что об этом глубоко задумались, но не учел, что квадратный метр в городе настолько подорожал, что его никто не предоставит театру. То есть, не предоставит городу, поскольку театр – тот же город.