Воскресным вечером телеканал А1 показал репортаж, в котором говорилось о том, что в грудном молоке женщин Араратской равнины обнаружен яд. По мнению журналиста, отрава могла проникнуть в материнское молоко в результате неправильного использования ядохимикатов в сельском хозяйстве. Свои мнения по этой проблеме высказывали специалисты данной сферы. Затем выступил министр охраны природы Вардан Айвазян и сказал, что они проверили состав всех поступивших в страну в прошлом году ядохимикатов и выяснили, что ни в одном из них нет того ядовитого компонента, который был обнаружен в естественном питании грудных малышей. И все. А что еще был должен сделать министр охраны природы? Ведь он министр, а член правительства существует как раз для того, чтобы подходить к проблемам глобально.
Я бы вряд вспомнил тот воскресный репортаж и уж точно не обратился бы к глобализму министра, если бы два дня назад не узнал, что мэр Еревана отправился в США с исключительно важной миссией – сделать Лос-Анджелес побратимом Еревана. А что? Человек переделал все зимние дела, решил ставшую уже почти неразрешимой проблему парковок, не подписал ни одного разрешения на строительство уродливых зданий в зеленых зонах, вот и решил в преддверии весны осуществить свою заветную мечту – побратать Ереван и Лос-Анджелес. А параллельно процессу братания двух воистину несопоставимых (по размерам и всему прочему) городов мэр LA призвал американских конгрессменов поддержать законопроект о признании геноцида армян, гордо поставив в списке его защитников и свою подпись.
Вот мэр нашей столицы вернется обратно, и знаете, о чем будет говорить? О своих усилиях по международному признанию геноцида армян, ибо высокопоставленный армянский чиновник не опускается до мелочей – он должен заниматься глобальными проблемами и обладать именно глобальным подходом.
Так, например, если ему не удается решить повседневные задачи, если он не в силах предотвратить разорение и уродование столицы, то он непременно впрягается в священное дело восстановления освобожденного пятнадцать лет и до сих пор практически незаселенного города Шуши.
«Чтобы никто не догадался», сказали бы русские, но я, как назло, догадываюсь, ибо некогда работал в некоем государственном учреждении, где замдиректора по хозяйственным вопросам – точь-в-точь как члены нынешнего правительства – чурался мелочей и вел речь только о глобальных делах. Когда ты заходил к нему, чтобы попросить, скажем, десять литров бензина (бензин в те времена лимитировался), то он разъяснял тебе, что не все комнаты в учреждении отапливаются, а если, к примеру, ты сообщал, что писчая бумага давно уже кончилась, он смотрел тебе прямо в глаза, потом вставал, запирал дверь на ключ, садился рядом и шептал на ухо: «Э, браток, тоже мне проблема! А я вот вчера связался с Москвой, переговорил с другом – я только тебе по секрету сообщаю! – и сейчас он посылает в Карабах четыре боевых вертолета!»
Что и говорить, после такой конфиденциальной информации лишь человек, у которого не хватает «шариков», мог снова заводить разговор о бензине, выстуженных комнатах или закончившейся бумаге, тем более, что тогда действительно шла война в Карабахе и каждая единица техники могла повлиять на ход и исход военных действий.
И только теперь, когда я вспоминаю, сколько раз и по каким вопросам я приходил к замдиректора по хозчасти, я понимаю, что наша армия стала самой боеспособной не в течение пятнадцати лет, а была такой изначально. Ибо с помощью доставленных этим самым замдиректора боевых вертолетов, бронемашин и грузовиков «Урал» можно было занять не семь, а двадцать семь районов – если, конечно, у соседей наберется столько районов. Я уже не говорю о том, что и в каком-нибудь другом учреждении, а то и в многих организациях наверняка сидели люди, подобные герою моих воспоминаний, которые, пренебрежительно отмахнувшись от пустяковин вроде отопления, бензина и бумаги, могли бы запросто претворить в жизнь заветную мечту об Армении от моря до моря.
Я бы, пожалуй, и этого не вспомнил, если бы после недавней встречи с жителями пограничного села Барекамаван Тавушской области не понял окончательно, что наши руководители занимаются исключительно глобальными проблемами. У села, о котором я говорю, имеется 44 гектаров приватизированной земли, которую никто не обрабатывает. Дело в том, что они находятся под прицелом азербайджанских огневых точек, да еще засорены минами. «А вы не пробовали договориться с жителями сопредельного села, ведь сами же говорите, что у вас там множество друзей и знакомых?» – поинтересовался я во время беседы с сельчанами. «Да кто же нам позволит такое? – ответили они. – Для этого министры есть, депутаты, президент, если захотят, то сделают». А самый политически подкованный уточнил: «Это уже вопрос внешней политики!»
Понимал ли этот человек, что означает «внешняя политика»? Наверное, знал, если произнес эти слова. Но, бедняга, он даже не догадывался, что за две сотни километров от него под внешней политикой подразумевают вояжи за границу, подразумевают межгосударственные дни культуры, подразумевают усилия по признанию геноцида, подразумевают переговоры типа «дашь – не дам!», которые столь же далеки от истинных нужд простого человека, сколь и МИД РА от села Барекамаван. Нормальная жизнь жителей пограничья никак не входит во внешнеполитическую доктрину Армении – не считая разве что форума «Армения-Диаспора». Но если человек только зрит собственную землю, а работать на ней лишь мечтает, то и он не может решить никаких вопросов.
Недавно я случайно встретил того самого замдиректора, о котором рассказывал. Он довольно сильно изменился, постарел, дицо избороздили морщины. Перекинулись на ходу парой слов. «А знаешь, те вертолеты здорово помогли!» – сказал я ему. «Какие вертолеты?» – изумленно спросил он. «Да те четыре штуки, которые твой друг прислал из Москвы», – подсказал я. «Не помню, браток…» – ответил он с тем же удивленным видом. И стол искренним было его удивление, что мне показалось, будто это я что-то напутал…