Я позаимствовал этот заголовок у турецкого журналиста Явуза Байдара, поскольку он представил, по-моему, наиболее краткую и точную формулу того, чего добивался своей журналистской и общественной деятельностью Грант Динк. Убийство главного редактора скромной стамбульской газеты стало, наверное, главной темой мировых СМИ на целую неделю. По свидетельству очевидцев, его похороны вылились в самую массовую акцию в крупнейшем городе Турции за последние 25 лет. Тысячи людей приняли участие в манифестациях и шествиях в Ереване.
Тело Гранта Динка предано земле, и вслед за первой реакцией – скорбью, потрясением, возмущением – приходит потребность осмыслить личность журналиста, причины и возможные последствия его убийства, широкий и разноречивый резонанс на злодеяние в мире, в Турции, в Армении.
Выстреливший в избранную жертву 17-летний Огюн Самаст объяснил свой поступок тем, что журналист оскорблял турок. В статье, опубликованной за полтора года до гибели, Грант Динк призвал представителей армянской диаспоры “заменить отравленную кровь, ассоциируемую с турками, свежей, ассоциируемой с Арменией”. Турецкое правосудие обвинило журналиста в том, что он назвал турецкую кровь ядом, расценило это как оскорбление идентичности нации и применило к Гранту Динку пресловутую 301-ю статью Уголовного кодекса. Между тем журналист имел в виду, что враждебность армян в отношении турок овладела их национальным самосознанием и мешает сосредоточиться на содействии процветанию Армении. Средства массовой информации продолжили вырывать из контекста, искажать слова Гранта, сформировав у аудитории твердый стереотип: этот армянин назвал турецкую кровь отравленной, нечистой! Именно эту фразу припоминал Огюн Самаст, объясняя свою месть…
Одним из лозунгов акций протеста, последовавших после убийства, был “301-я статья убила Гранта Динка”. Но фактически рукой убийцы водила и недобросовестная журналистика, спекулирующая на национальных чувствах людей…
Спекуляции продолжились и после смерти. Авторитетные в Азербайджане журналисты не преминули увидеть за трагедией заговор армянских спецслужб, направленный на то, чтобы лишний раз настроить против Турции Европейскую Комиссию и Конгресс США. В самой Турции кое-кто воспринял гибель Гранта Динка как подходящий повод “напомнить” миру, что армяне сами выдумали Геноцид. В Армении определенные круги с каким-то особым удовольствием обратились к традиционному клише “турок – он всегда турок!” и непринужденно называли правительство Турции “заказчиком убийства”.
Трудно придумать лучший, чем подобные заявления, способ похоронить память о Гранте, каким он был в реальности, и принципы, которым он следовал. Все, кто следил за публичными выступлениями и публикациями журналиста, знают, что он всегда считал себя полноценным и полноправным гражданином своей страны и мечтал видеть ее более открытой, цивилизованной, демократичной. При всех многочисленных разочарованиях и огорчениях он верил в европейское будущее Турции и примирение армян и турок. В этом смысле его позиция была в своем роде революционной и в значительной степени противоречила традиционным воззрениям армянской общины Стамбула. Кредо последней были осторожность и невмешательство во внутриполитические проблемы Турции, если они не касались сохранения их языка и культуры, неприкасаемости армянских церкви, школ, газет. Робость была объяснима с учетом как трагических страниц истории, так и сохраняющихся в Турции элементов дискриминации нацменьшинств. Но Грант считал, что пришло время общине выйти из ментального гетто и вместе со всеми гражданами страны бороться за демократические реформы, которые позволят решить и армянский вопрос.
В отличие от большинства сограждан-армян, он смело говорил о Геноциде, считая, что в стране, претендующей на демократичность, не может быть табу. Вместе с тем у него были определенные трения с представителями армянской диаспоры других стран, отдававших приоритет международному признанию Геноцида. Для Гранта первостепенное значение имело не официальное признание, а донесение исторической правды до турецкого общества и устранение стены непонимания между гражданами страны разных национальностей. Гибель журналиста – это своеобразный вызов как армянскому, так и турецкому консерватизму. Поймут ли турки, что всякие 301-е статьи – пережиток прошлого, или попытаются вернуться на десяток лет назад, когда никто не смел заикнуться об армянской трагедии, но зато не убивали журналистов-армян? Воспримут ли армяне Стамбула это убийство как сигнал к активизации своей позиции в общетурецких делах или как заслуживающее внимания предупреждение вести себя тихо?
Есть о чем задуматься и нам в Армении. Откуда ни возьмись, у нас обнаружилось множество борцов за свободу слова… в Турции, посчитавших, что убийство Гранта Динка дает им основание свысока оценивать состояние демократии в соседней стране. По “удивительному” стечению обстоятельств подавляющее большинство этих “борцов” словно воды в рот набирает, когда в их родной стране происходят заказные убийства, закрывают независимый телеканал, избивают, запугивают и покупают журналистов, замуровывают последние щелки, через которые может проникнуть критика властей! Проблемы со свободой СМИ и другими демократическими институтами в Турции – очевидны, но, может, оставим заботы о них ее гражданам и тем, кто уже решил эти вопросы у себя в стране? А сами сосредоточимся на своих делах – благо есть чем заняться, накануне парада общенациональных выборов.
Кстати, Турцию в нынешнем году также ожидают парламентские и президентские выборы. При нынешнем правительстве умеренных исламистов существенно изменился политический фон в Турции и вокруг нее. Несколько ослабла “теневая” власть светской, военно-бюрократической элиты, начались официальные переговоры о вступлении в Евросоюз, под давлением последнего – хоть и мучительно медленно – осуществляются коренные реформы, более открытыми и интенсивными стали дискуссии по армянской, курдской проблемам. Партия премьер-министра Эрдогана находится под огнем критики с разных сторон: ведь практически все перечисленные выше позитивные признаки имеют и свою обратную сторону. Ослабление диктатуры “секуляристов” и демократические процессы в мусульманской стране означают развязывание рук радикальных исламистов. Выдвижение Европейской Комиссией жестких условий, не идущих в сравнение с теми, которые ставились перед некоторыми другими кандидатами, уже принятыми в Евросоюз, задевает самолюбие турок, будит стереотипы о “враждебной христианской Европе” (вспомним не очень гостеприимный прием Папы Римского и предшествовавшее ему убийство католического священника, кстати, тоже юношей и в Трабзоне – родном городе Огюна Самаста). Медлительность и непоследовательность реформ вызывает естественное нетерпеливое раздражение прогрессивных интеллектуальных кругов, видящих реальные перспективы для ускорения процесса европеизации. Разговоры об исторической вине Турции перед армянами с яростью воспринимаются людьми, прежде всего молодыми, кому в школе, в семье внушалась идея безукоризненного величия их государства и нации.
Убийство Гранта Динка добавило бурю эмоций в предвыборные противоречия, тем более, что он высказывал твердую гражданскую позицию по всем основным вопросам политической повестки сегодняшней Турции. Стамбульская трагедия предоставила аргументы всем субъектам политической борьбы. Однако оперативный арест убийцы помог правительству держать удары слева и справа. Дальнейшее расследование преступления и общественный резонанс на него покажет, какое крыло окажется накануне голосования в проигрыше, а какое в выигрыше.
Таков международный и внутренний контекст выстрелов у редакции газеты “Акос”. Орхан Памук, Элиф Шафак, Грант Динк – это имена, которые олицетворяют наиболее актуальные общественно-политические процессы в Турции, в ее отношениях с внешним миром и собственной историей. Грант был в каком-то смысле нервом современного турецкого общества, именно поэтому столь острой и громкой была реакция на его убийство.
В отличие от многих важных (или считающих себя важными) персон, у него не было вооруженных до зубов, бритоголовых телохранителей, лимузинов с бронированными стеклами и эскортирующих “джипов”. Даже описание внешности стрелявшего в него юноши было получено благодаря видеокамерам соседнего с редакцией банка (у “Акоса” таковых, разумеется, не было). Этот факт – в сопоставлении со скорбью и потрясением, которые мир испытал 19 января – еще раз наталкивает на размышления об истинных и мнимых ценностях. Обращаю на него внимание не потому, что хочу присоединиться к критикам турецких властей, не обеспечивших безопасность журналиста, несмотря на частые угрозы в его адрес, и не потому, что призываю взять под особую охрану всех свободно мыслящих интеллектуалов – упаси Господь! Просто надеюсь, что подобные трагедии когда-нибудь научат человечество бережнее относиться к жизням тех, кто говорит правду, нравится она нам или нет, или хотя бы по достоинству и адекватно оценивать их духовное наследие.
Шок от злодеяния и последовавшая за ним эйфория от единения людей, близких по духу и менталитету, несут огромный заряд добра и здравого смысла. Турки, армяне, курды несли во время траурного шествия в Стамбуле 30 тысяч плакатов “Все мы – Грант Динк”, “Все мы – армяне”. Но чем дальше время будет уносить нас от дня похорон, тем больше мы будем сталкиваться с иными проявлениями: торжеством радикальных националистов, затаившихся было перед лицом массовой солидарности с Грантом (из уст подстрекателя убийцы Ясина Хаяла уже прозвучали угрозы в адрес Орхана Памука), холодным расчетом политиков и политиканов, конъюнктурными интерпретациями трагического события, личности и идей журналиста. Все эти тенденции уже дали о себе знать. Одержат ли они, как это часто бывает, верх, или Грант Динк добьется своей смертью того, что не успел сделать при жизни?