Эта женщина – беженка из Баку Светлана Арустамова. Из ее окна видно кладбище Норабак, на котором могилы не помечены надгробными камнями, порой даже именами. “Наши кладбища остались там, куда мы больше никогда не вернемся, – говорит прослезившаяся Светлана. – Разве это жизнь. Не можешь даже на могилы близких сходить, когда на душе тяжело”.
В Баку Светлана была служащей, работала в разных пожарных службах города. Говорит, что им и в голову не могло прийти, что армян вытеснятиз Баку. “Жили мы хорошо, у нас была хорошая работа, нас уважали, почитали, дома было все необходимое”. Света была одинока и в Баку. Все ее родые умерли еще до известных событий, и одинокая женщина оказалась в “чужом” городе Ереване.
“Я приехала из Баку в 1989 году. Год прожила в Ереване. Спала на вокзалах и в аэропорту, жила, как придется. Потом подумала, что так жить нельзя. Пошла в Управление по вопросам беженцев. Меня послали сюда, и уже 16 лет я живу в Норабаке”, – рассказывает Светлана.
Норабак – одно из сел Гегаркуника. В советское время здесь жили азербайджанцы, которые покинули его в конце 1988 года. Теперь большинство жителей села – беженцы, чьи жизнь и быт ничем не отличаются от ситуации Светланы Арустамовой.
Дом, в котором она живет, представляет из себя полуразрушенную однокомнатку. Пол комнаты наполовину деревянный, на второй половине “хозяйка” летом содержит кур, а зимой использует как склад для топлива – кизяка. “Половину досок пола мне пришлось снять, поскольку одну из зим мне нечем было обогреваться. Я топила ими печь”, – говорит беженка, которая часто использует ценные вещи, имеющиеся под рукой, для выживания. К примеру, будучи любительницей книг и не имея под рукой книг на русском, она уже 80 раз перечитала “Сагу о Форсайтах” Джона Голсуорси. “Не могу без книг, они со мной по жизни. Я оставила в Баку огромную библиотеку”.
В бывшей азербайджанской деревне либо не было библиотеки, либо она не сохранилась. Газеты на русском языке Светлана получать не может, нет возможности. Ее месячная прибыль составляет 16.500 драм. То есть, она живет на 550 драм (около 1,5 долларов) в день и за счет продукции, получаемой на приусадебном участке. Светлана рассказывает, что большую часть своих золотых зубов она также использовала для выживания. “Когда нечем было питаться, я снимала золотые коронки с зубов, продавала их, чтобы купить хлеб”. Затем удивлялась сама себе: “Зубы нужны, чтобы кушать, а я их снимала, чтобы купить хлеб”.
За последние 16 лет она не получала квалифицированной медицинской помощи, хотя образ ее жизни предполагает, что она в ней нуждается. Она говорит, что “здоровья нет”, но во избежание неожиданностей откладывает визит к врачу. “Боюсь. Что я буду делать, если у меня обнаружат какое-либо заболевание. Для лечения необходимы деньги, большие деньги”. Она не может думать о медицинской помощи на 16.500 драм, не представляет даже, как может отложить деньги на транспорт, чтобы доехать до врача. “Я не жалуюсь, – говорит Света. Как я могу жаловаться, когда другие находятся в еще худшем положении”.
На вопрос о том, а что же будет завтра, она, как мне показалось, не хочет отвечать. Она направляет свой вхгляд на кладбище, расположенное на холме, долго смотрит на него, затем говорит: “Какое будущее. У человека нет настоящего, откуда может быть будущее. Нет жизни, нет интереса. Знаете вы, что такое беженец. Не дай вам Бог узнать это. Это состояние, когда ты каждый день ждешь смерти”.
Эти слова Светланы Арустамовой можно было рассматривать как следствие пессимизма одинокой женщины, если бы десятки тысяч беженцев были оптимистичны и сумели преодолеть сложности жизни беженца.
www.hetg.am