Арарат Саркисян творит проектами. Он находится в постоянном поиске новых тем и выразительных средств. Понятия «муза» он не приемлет: «Утром я просыпаюсь и начинаю работать. Проблемой музы страдают самодеятельные художники: есть сегодня муза – будут писать, нет завтра музы – не будут писать. С самого моего рождения мой внутренний «мотор» работает без перебоев и, слава богу, до сих пор не останавливался. Таким должен быть профессионал». А. Саркисян уверен, что творчество начинается с преодоления. Надо преодолевать застывшие представления и идеи, а еще – собственную лень. В своем гостеприимном, уютном доме-мастерской он создал маленькую экспозицию собственных работ, а на балконе организовал «производство» бумаги.
– У вас собственные рецепты изготовления бумаги для рисования…
– Я сам делаю бумагу. Использую только такую бумагу, которая не содержит клея. Бумага без клея способна заново восстановиться. Я измельчаю, размешиваю миксером бумагу, потом добавляю в эту массу природные клеи – бамию, пшеничную полову. Этот рецепт я перенял в Иордании. Была там одна арабка-христианка – я поросил ее дать мне несколько уроков. Я сейчас изготавливаю бумагу всех размеров – вплоть до метра. Бумажная масса сцеживается через сито и высыхает. Такую бумагу я начал делать для цикла «Архетипы», потом использовал для «Бумажных хачкаров». Делая свои архетипы, то есть прототипы, я пытался найти «прототипную» технику. Тема должна точно «сесть» на материал. Цикл «Архетипы» представляет главным образом древние, забытые письмена, утраченные алфавиты. Начиная с 1990-го года, а осуществлял этот проект в разных странах. «Архетипы» – не только визуальная коллекция, здесь есть и параллельная звукозапись: люди разных наций читают текст на своем языке. И эти звуковые, а также световые инсталляции придают еще большую цельность столь объемному проекту.
– Вы и хачкары рисуете на сделанной вами бумаге?
– Да. Хачкары всегда интересовали меня. Почему у нас есть хачкары, а соседняя Грузия, к примеру, их не имеет? Мы всегда отождествляли свои хачкары с древом жизни, с идеей мирового дерева, существовавшим до христианства. Христианство во всем мире стало декоративным. Христианские символы, знаки имеют прикладное значение. Вера мусульман очень натуральна – они действительно верят. Для нашей нации проблема размера, вида меры – очень большая проблема. Наша вера не играет большой роди в политической и общественной жизни. Человек без веры способен на все. Смотрите, вот: мэра, убившего человека, снова избрали.
– Создается впечатление, что вы мыслите проектами, живописными циклами и отдельных работ, кажется, не создаете.
– Отдельная работа – это человек. Скажем, Тициан за всю свою жизнь создал одну работу, одну картину. Это сам Тициан. Современный художник несколько отличен от него. Мои цкилы рождаются друг от друга. Из «Архетипов» родились «Хачкары», а теперь я сделал новый проект – «Где искать рай». Не ищите в моих картинах возвышенных идей – все очень просто. В цикле «Текст и природа» текст превращается в картину, а картина становится текстом. Проекты могут родиться из обычного предложения. Сегодня я вижу, что многие армянские художники делают то, что делали вчера. Идут утром в мастерскую и делают ту картину, которую вчера не успели доделать. И так годы подряд. Художник становится пленником своего стиля. И сегодня в Армении распространено стилизованное искусство, которое давным-давно устарело.
– Стиль уже отождествляется с художником и помогает ему стать признанным. Это плохо?
– Но это означает слишком мало. Это связано со знаковой системой. Стоит пару раз увидеть даже самое плохое, и уже узнаешь его. Узнаваемое еще не означает хорошее. Меня тоже можно узнать, но это не первейшее условие моей работы.
– Дает ли цикл «Где искать рай» на вопрос о том, где именно рай?
– Будучи в Лос-Анджелесе, я все время убеждался. Что раем для армян все равно остается Армения. В основе этого проекта лежат карты – несколько средневековых, ассиро-вавилонских, армянских и несколько современных карт, а тексты написал Ваграм Мартиросян. Исторически получилось так, что многие европейские мыслители, церковники помещали рай на территории Армянского нагорья. Ибо Библия гласит: «Рай находится там, где начинаются все реки». Когда смотришь на карту Междуречья, то видишь, что все воды берут начало из озера Бингёл, находящимся между Ваном и Эрзерумом. Рай в этом месте помещали все, кроме армян. Армяне всегда искали рай в других местах. У меня было много бесед в Лос-Анджелесе, и пытался доказать, что не следует искать рай географически. Рай не там, где хорошая погода и много денег, а в наших отношениях. Мы часто теряем хорошие отношения, а потом начинаем сожалеть о том, как много мы потеряли.
– Все ваши циклы – еще и коммерческие – в хорошем смысле коммерческие.
– Здесь нет никакого расчета. Художник не может иметь расчета. Когда я сделал проект «Любовь», то понял, что здесь не расчет, а страх. Боялся, что люди меня не поймут – я поместил стихи Виолет Григорян в свои любовные образы. Но потом выяснилось, что проблема очень интересна. Мы часто говорим о своей любви, где собрано все. Но любовь телесная и любовь духовная разделены. Это сделала церковь. Из-за этого разделения гибли даже государства. Сирия, например. Когда арабы напали на Сирию, 70 процентов ассирийцев жили в монастырях, и защитников у страны не оказалось. Безбрачие приводит к тому, что человек не заводит семью и не знает, кого защищает – семью или родину? Единство Родина-Семья разрушается. Живущий в безбрачии мужчина может иметь духовные отношения с другим человеком, но он физически неспособен встать на защиту. В том числе и своей земли. Сексуальная энергия преображается. Когда человеку говорят, что эту энергию необходимо сфокусировать только на любви к Богу, то есть на любовь духовную, то человек этот становится еще более неуравновешенным в своих половых стремлениях, в нем поднимают голову гомосексуальные пороки. Так что это разделение себя не оправдывает. Книгу «Любовь» я сделал так, что, посмотрев один раздел, вынужден закрыть другой. Чтобы видеть духовное, надо закрыть телесное. Эта книга сделана наподобие нашего мозга: эти два понятия одновременно никогда не умещаются в нашем мозгу.
– Имеются проблемы с продажей картин?
– Вообще-то, если человек создает что-то, другой человек может это однажды купить. Спрос на покупку существует относительно всего. Я профессионал, и всю свою жизнь жил на гонорары от своих картин. Я считаю свою работу искусством и никогда не делал цветных, отлакированных как поверхность «Мерседеса» картин. В Армении я делаю в основном это. Моих картин нет на Вернисаже, вы не увидите их и ереванских галереях (картины А. Саркисяна продаются только в галерее «первый этаж» – Н. А.). Наши галереи – это магазины, в которых продаются хорошо обработанные предметы.
– У каждой нашей галереи, кажется, есть «свои» художники, которых они раскручивают.
– Это так. Это принятая в мире форма. Но, например, в Нью-Йорке или Париже наряду с ними есть и галереи, которые представляют искусство. У нас из-за формирователей рынка, карьеристов живопись отступает. Искусство – это то, что продается. Нет – что продается очень хорошо! Пикассо был самым подаваемым художником. Должен быть изначальный, исходный вкус. Многие галереи сегодня учитывают только вкус зрителя. Такие лакированные, поверхностные галереи, где стараются обмануть людей, связать их с вещами, есть и в Нью-Йорке. Но там все сбалансировано. Человек всегда любит хорошие вещи – хорошие туфли, хорошую машину, – но когда эта кажущееся безупречность и блеск становятся единственной целью искусства, искусство отступает. У меня никогда не было проблемы с деньгами, я могу просто подарить свою картину или продать за символическую цену – если вижу, что человек действительно хочет иметь мою картину. Искусство не должно низводиться до уровня вещи.
– Как вам удается организовывать свои выставки в разных странах мира?
– Меня выбирают – я и показываю. Я никогда не пытался поехать куда-то. Сейчас меня приглашают в Германию: в церкви Лейпцига, что расположена возле аэропорта, я покажу свои «Хачкары». Информация обо мне есть и в Интернете, и в книгах. Если захотите найти – найдете.
– Найти новых художников, наверное, сложнее?
– Я тоже пришел недавно, у меня были очень тяжелые периоды. Теперь у меня восемь книг, которые очень хорошо продаются в магазинах. Я в постоянной работе – сейчас готовлю, составляю книги с оригинальными иллюстрациями они будут полностью handmade. Со времен средневековья армяне не делали таких книг. Сделанные вручную книги очень дороги, ибо иллюстрации в них – оригиналы.
– Могут ли деньги сформировать вкус?
– Не знаю. За границей богачи очень просты и обычны, то есть нормальные люди. У основной части наших богачей нет вкуса. Действительно нет вкуса, потому что они не работают над развитием своего вкуса, потому что пытаются диктовать свой собственный вкус. Ереванские богачи могут поехать на Вернисаж и начать набивать свои «джипы» картинами.
– Но ведь они хотят видеть на стенах своих домов именно эти картины…
– Нормальное желание. Уж такова наша страна: как в футбол играем, так и картины покупаем или поем.