Чистокровная корейка Мира Он родилась и выросла в России, жила в Грузии, сейчас вместе с семьей живет в Ереване. Обьединившая в себе разные государства, границы и традиции, Мира из тех редких людей, которой удается чувствовать себя счастливой и в искусстве, и в семье. Вместе с мужем – Ашотом Киракосяном и двумя сыновьями – Вазгеном и Вигеном, она в центре Еревана создала такой дом, который сначала вызвал удивление соседей, а потом и уважение. Дверь собственного дома полностью стеклянная. “Так красиво, сразу же видно двор”,- скромно говорит Мира. А Ашот с юмором добавляет: “Для консервативных армян наша дверь в какой-то мере провокация”. Мира, стремящаяся жить красиво, в Ереване не работает, спокойно воспринимает тот факт, что на работу принимают только молодых девушек. Не иметь притязаний к судьбе, по ее мнению, хотя и лишает человека карьерного роста, однако приносит спокойствие душе.
– Вы немного говорите по-армянски, а по-корейски?
– К сожалению, совсем не говорю. Я родилась в Москве, сначала училась в русской школе, потом в институте имени Сурикова. Мои родители приехали в Россию из Северной Кореи и попросили политическое убежище, они очень хотели, чтобы я свободно говорила по-русски и не имела проблем в СССР. Отец, даже после 40 лет жизни в Москве, неважно говорил по-русски и хотел, чтобы я хорошо овладела этим языком. Интересно, что только сейчас у меня появилось желание выучить свой родной язык, в институте имени Брюсова открылось отделение корейского языка, и я вместе с молодыми студентами добросовестно посещаю уроки. Даже оказываюсь в комичной ситуации, когда студентки мне говорят: “О, вы очень похожи на корейку…”.
– Интересно, что армяне, где бы ни были, стараются передать детям свой родной язык. У вас получилось прямо противоположное.
– Да, но так или иначе, моя внутренняя память и генетически передаваемые привычки дают о себе знать. Когда езжу в Корею встретиться с родственниками, чувствую себя настоящей корейкой.
– Традиции и связь с родной землей у армян намного острее.
– Я всегда невольно сравниваю армян с корейцами. Армяне, как и евреи, веками были разбросаны по всему миру, им всегда было важно сохранить собственный язык и корни. Думаю, что во всех армянских семьях подсознании сидит потребность сохранить язык. А корейцы почти не отсутствовали со своей земли, покинули ее только тогда, когда начались нападения японцев. И тогда недалеко ушли, в основном жили в соседних странах. После разделения Северной и Южной Кореи многие начали уезжать в Америку, но это происходило только последние 50 лет. Куда бы не уехал кореец, он пытается быстро приспособиться к условиям новой страны. А у вас всегда бывает наоборот, будто вы всегда были вынуждены жить в других странах и любой ценой хотели сохранить язык. Я часто думаю, какой подход правильнее? Корейцы, живущие в России, теряют язык, нет национальных школ, нет и желания открывать такие школы.
– Используют ли ваши сыновья в своей жизни эти два довольно редких языка и традиции?
– Мои сыновья армяне. Когда они были маленькими, мой отец много рассказывал им о героическом прошлом Кореи и традициях, они же говорили, что вырастят, выучат виды восточного единоборства и станут героями освободительного движения Кореи. Сейчас мой старший сын учится в Москве на отделении международных отношений и изучает редкие языки. Он превосходно владеет армянским, так как школу окончил в Ереване. Скоро на год отправится на практику в Корею. Обычно студенты там преподают иностранные языки, и когда его спросили, какой язык он хочет преподавать: английский или русский? Он ответил: “Преподавателей этих языков много, я научу корейцев армянскому”. Так что Вазген будет первым армянином, научившим корейцев армянскому.
– Не жалеете, что не живете в Москве?
– Москва всегда была центром, там огромный поток новостей и направлений. Сейчас город живет по сумасшедшему ритму, меня туда не тянет, Ереван для меня роднее, спокойный и тихий. Жизнь в Москве похожа на ежесекундную борьбу, нужно пересекать большие расстояния, встречаться с обозленными людьми. В Москве нужно бегать, а я не люблю бегать.
– Мира, а что вас заставило меньше рисовать?
– Зачастую не хватает времени. Очень люблю мою коллекцию ракушек, каждую улитку ракушки я изобразила как живую, одна похожа на паука, другая – на змею.
– Можно жить в Ереване, продавая картины?
– Нет, невозможно. У армянского зрителя довольно консервативный взгляд, он привык, что эту вещь можно изобразить только так, и не принимает ничего другого. Автор, сделавший шаг вправо или влево, для него становится чужим. Интересных, что-то выявляющих выставок бывает очень мало. Несчастье художников в том, что когда они достигают определенной высоты, решают, что расти уже некуда, что достигли своего апогея и не хотят двигаться дальше. Думаю, всегда нужно экспериментировать.
– Но если их картины хорошо продаются, для чего нужны эксперименты?
– Талант художника и его “продаваемость” совершенно разные вещи. Неправильно думать, что если произведения художника продаются хорошо, значит он талантливый. Для представления художника большую работу должны проделывать выставочные залы, поскольку они могут скорректировать устоявшиеся представления.
– Ваши работы выставлялись?
– Индивидуальных выставок не имела, только групповые, в основном выставлялась с художниками женщинами. Думаю, что говорить женщина-художник или женщина-писатель неплохо, читая армянские фамилии, трудно понять, автор женщина или мужчина? Причем, корейские фамилии также не подсказывают пола.
– Я всегда думала, что для японцев или корейцев время течет несколько иначе. Может более медленно и со смыслом. Они позже стареют.
– Вернее будет сказать, что они медленнее развиваются и созревают. Иногда я думаю: Боже мой, мои внутренние часы подсказывают, что на пять лет отстаю от реального времени. Восток на самом деле очень отличается от Европы и Армении. Там другое мировосприятие, люди живут по иным меркам. В Корее распространено учение Конфуция. А в центре этого учения – мужчина, женщина во всех случаях считается более забитой и второстепенной. В Корее женщина всегда покорна мужчине.
– Покорнее, чем армянка?
– Конечно, армянок нельзя сравнивать с корейками. Когда вокруг какого-либо незначительного вопроса мы с Ашотом начинаем спорить, моя мать, которая родилась и выросла в Корее, всегда со страхом говорит мне: “Ты не должна спорить с мужем”. Эта покорность у нее в крови. А я по своему воспитанию совершенно другой человек, хотя и понимаю, что если мужчина прав, а он часто бывает прав, спорить с ним ненужно. Наверное в этом мудрость женщины. Мужчины всегда витают в небесах, а женщины практичнее.
– Вам удалось смириться с армянской кухней?
– Конечно, армянская кухня тяжелая. Это имеет свое обьяснение: армяне много перемещались, им требовались те продукты, которые долгое время не портились и быстры в приготовлении. Например, шашлык готовится очень быстро, а лаваш и сыр можно долго хранить. Я заметила, что армяне не принимают другие национальные кухни и консервативны в еде. Но я с удовольствием готовлю армянские блюда, они не занимают много времени.
– Легко жить с армянами?
– Армяне очень доброжелательны, всегда готовы помочь, обьяснить то, что не усвоила. Причем, так армяне относятся ко всем. В Ереване я себя чувствую, как “рыба в воде”, никаких проблем. Здесь прощается даже незнание армянского языка. Например, в Грузии было намного сложнее. Несколько лет мы жили с грузинами, и я хорошо почувствовала, что такое национализм? Не только сейчас, но и в советской, довольно процветающей и богатой Грузии замечались антирусские настроения. Там и нельзя было говорить по-русски. Когда я лежала в больнице, медсестра мне говорила: “Ты в нашей стране и должна во всем соглашаться с нашими законами, если не говоришь на грузинском, значит в нашу больницу не приходи”. Этот подход очень ошибочен, поскольку скорее хочется сказать: не выучу ваш грузинский. Никому ничего нельзя навязывать, а то начинается внутренний протест. Армяне совершенно лишены национализма, хотя и у них острое чувство национального достоинства.
– Обьединяющее наш народ воспоминание – это Геноцид, и это воспоминание, казалось, стало единственным средством представления нации.
– Я не армянка, и мое мнение не может представлять ценности. Но думаю, что пришло время изменить какие-то вещи, нельзя оставаться на одной точке. Могу привести пример Кореи. Корея всегда была под игом или Китая, или Японии. Несколько лет корейцы были независимы, потом были завоеваны снова, и так на протяжении нескольких веков. В этом смысле истории наших стран похожи. Корейских детей обязательно ведут в исторические музеи, рассказывают о завоевателях, “жестоких” японцах. Тюрьму, оставшуюся в Корее со времен японского колониализма, превратили в музей, где выставляются орудия пыток, камеры и другие ужасные вещи. Отец моего деда был героем корейского освободительного движения и убит в этой тюрьме. Он был Андраником Кореи. И японцы его демонстративно замучили и задушили веревками. Сейчас в этой тюрьме-музее всегда много людей, детей приводят с младенчества и показывают “зверства” японцев. Не могу представить, что могут понять маленькие дети, но это часть корейского воспитания. То же происходит в Армении. С одной стороны, это хранит память нации, но с другой стороны понимаешь, что ребенок не в состоянии что-либо воспринять, он еще не привык самостоятельно думать.
– А что больше всего вас возмущает?
– Все зависит от воспитания. Экономическое и социальное положение второстепенны, если у людей нет воспитания, если привыкли мусор выбрасывать прямо на улицу. Меня очень возмущает, когда армяне свой проклятый мусор выносят за порог и выбрасывают где попало. Последствия их не интересуют. Арка по соседству с нашим домом превратилась в мусорную свалку, людям лень пройти несколько шагов и выбросить в мусорный ящик. Дом, улица, город – одно и то же. А армяне не готовы так думать, не так воспитаны. Я решила разрисовать обои и приклеить в арке с просьбой не выбрасывать мусор. Тем не менее, это ни на кого не повлияло. Каждый армянин – личность. А это во многих случаях ослабляет нацию. Несколько лет назад мой отец – переводчик с японского, приехал в Армению и работал с японскими строителями. Он сказал очень интересную вещь: “Один армянин умнее одного японца, но если десятерых армян сравнить с десятью японцами, выяснится, что японцы намного умнее”. Чтобы хорошо работать, нужна общая цель. Я сама просто преклоняюсь перед умом армян. Но в мелочах армяне могут быть удивительно глупыми. В подобных случаях я очень нервничаю, поскольку мои дети армяне, а я армянская корейка. Хочу, чтобы армяне были почтенны. Армения – моя любимая страна. Когда в Москве слышу армянскую речь, обязательно подхожу, и, к удивлению всех, начинаю говорить по-армянски.