Наш театр, вне сомнений, имеет потребность в обновлении. В театре, казалось бы, стало традицией проводить параллели между каким-либо классическим произведением и нашим днем, стилизовать прошлое, добавлять несколько актуальных штрихов и делать постановку, уверяя зрителя, что именно такой подход самый правильный.
В последние месяцы две театральные постановки довольно широко рекламировались и назывались “исключительными”. Первая – постановка Акоба Газанчяна “…И законная тюрьма”, сделанная по мотивам “Гамлета” Шекспира, а вторая – постановка Сержа Аведикяна “Капризы Марианны” на основе одноименной пьесы Альфреда де Мюссе. Принцип построения спектаклей не имеет значения (первая – антрерпризная и имеет труппу из актеров разных национальностей, а вторая войдет в репертуар Общенационального театра), оба спектакля лишены очарования и свежести. Авторский, то есть, режиссерский взгляд стемится быть актуальным и забывает, что тот же самый взгляд может быть вовсе неинтересен для зрителя. В иносказательной среде присовокупить несколько актуальных черт и приказать актерам произносить текст – означает обманывать зрителя. Ради этого не стоит тратить время и средства. Подобные слабые усилия прикладывает режиссер-студент, зрителями которого являются его учителя.
Своего Гамлета Акоб Газанчян переместил в психиатрическую больницу, приковал к больничной койке, надел на него смирительную рубашку и заставил в судорожном тембре произносить монологи. Сначала до конца в той же тональности. Причем, все участники спектакля конвульсируют и кричат, дабы донести, что в этой жизни они страдают. В полусумасшедшем состоянии и Гертруда, и Офелия, имеют облик людей, стоящих на пороге безумия, и обладающие прекрасной пластикой актеры разных национальностей. Довольно понаблюдать одну сцену и покинуть театр. Спектакль не для напряженного просмотра, он попросту пресен. Смешение в одном спектакле разных языков режиссер назвал смелостью, однако это сделано очень органично и естественно, не в этом задача спектакля. Даже можно было не следить за переводом текста на экране, в этом не было нужды, текст доходил до зрителя. Только было не понятно, ради чего все это. Да, мир может быть не только тюрьмой, он может быть и тюрьмой-больницей, где люди – или мерзкие врачи, или невинные безумцы. А дальше что?… Только на этом лозунге и словах классика спектакль не построишь. Спектакль не спасает даже участие в главной роли звезды – актера Вардана Петросяна. Спектакль скучен, а это самый страшный диагноз для любой постановки.
В сетях ложного романтизма
По мнению многих артистов и режиссеров диаспоры, Армения – не тюрьма, и не психиатрическая больница, а далекая и отсталая провинция, где не хватает романтизма. Армянин по национальности, французский артист и режиссер Серж Аведикян до сдачи спектакля на суд зрителю выступал по различным средствам информации и говорил, что прошел длинный путь исканий, дабы найти достойных его замысла артистов. “Армянские артисты скованы, мне нужны непринужденные и легкие артисты”,- пожалуй, это было его главной озабоченностью. С целью включения новой театральной постановки в ряд мероприятий, проводящихся в рамках года Армении во Франции Сержу Аведикяну заказали, предоставили средства и доверили выбор пьесы и артистов. Он выбрал мелодраму 19-ого века, в основе которой любовная история и вопрос – быть достойным или недостойным любви. Тема – любовь, артисты молоды, текст возвышенный, а ожидания зрителя – велики. Результат мог быть и воодушевляющим, и разочаровывающим. Он был разочаровывающим. Причина та же – взгляд режиссера неинтересен. Хозяином спектакля является режиссер, текст, артисты, декорации и оформление только инструменты в его руках. Пьеса “Капризы Марианны” имеет высоконравственный и величавый текст, который довольно одаренные молодые артисты стараются произносить правильно на сцене, почти лишенной декораций и музыкального оформления. Они страдают, говорят о любви, признаются в любви, убивают и убиваются… и все это оставляет зрителя совершенно безучастным. Серж Аведикян хотел сделать спектакль “о молодых людях, попавших в ловушку и находящихся в неопределенном состоянии, и о крушении иллюзий, но получился скучный и бесцветный спектакль. Произведение известного романтика 19-ого века де Мюссе о любовных играх, о готовности погибнуть ради любви. Может, на пороге 20-ого века эта тема и была актуальна, когда выбирая любовника, женщина пыталась самоутвердиться. Но сейчас эта тема явно устарела. Давая уроки романтизма прагматикам и реалистам, молодых не сделаешь лучше и не восполнишь поучениями недостаток любви. Получается, что у спектакля нет адресата. Главная героиня может выехать на сцену на велосипеде, от злости опрокидывать стулья, могут рассказываться истории, иллюстрации которых на белом саване получают теневое решение… все эти ухищрения оказываются бесплодными усилиями, когда у режиссера превратное представление о театре. Экспериментируй и строй мизансцены сколько хочешь, это должно быть оправдано идеей. Если, конечно, идея имеется и она нескучна. Может, реакция зрителя Сержа Аведикяна вовсе не волнует, может, ему кажется, что это свежо и прекрасно?…Во всяком случае, очень жаль, что во Франции будет показан именно этот анахроничный и слабый спектакль. Этот первый театральный опыт Сержа Аведикяна, взявший на себя миссию связать друг с другом Францию и Армению, нельзя считать удавшимся. Может, снова попытаться… Но уже под другим углом зрения режиссера и на другом материале. А почему бы и нет? Сейчас многие ставят так же, как асфальтируют ереванские улицы : производят основные работы, потом делают кое-какие косметические поправки, сносят прежнее, пытаются исправить ошибки, с большим шумом и в неудобные моменты перекрывают улицы, создают пробки, потом снова делают, снова ломают… Таким образом, конечно, не заасфальтируешь, но разве можно таким методом сделать спектакль? Если даже попытаться убедить словами, что спектакль (или асфальт) хорошо сделан, все равно зрителя (водителя и пешехода) обмануть невозможно, он-то видит, что плохо?
Реальная трагедия нашего театра – недостаток в режиссерах (специалистах). Должен найтись человек, который умеет строить, и который способен растрогать, удивить, привести в восторг, а может и удивить и вызвать протест. Хороший спектакль не должен оставлять равнодушным зрителя и вызывать потребность к зевоте.
Когда в театре не происходит своевременной правильной смены поколений и ставящих на протяжении многих лет тех же режиссеров не заботит вопрос “Кому оставить сцену”, настает момент, когда театр в творческом плане останавливается. И когда в обществе нарастает потребность в хорошем спектакле, выясняется, что постановок нет. Откуда им быть? Только после многих опытов и ошибок могут появиться режиссеры с острым взглядом и знакомые с принципами построения сценического пространства. Должно быть поле опытов и проверки экспериментов. Чтобы сварить различные блюда в той же кастрюле, сначала эту кастрюлю нужно помыть, чтобы не смешать вкусы и подходы. Это должно стать основной заботой главных (и зачастую, единственных) режиссеров государственных театров. В конце концов, разнообразие в один прекрасный день родит вкусные постановки. А сейчас театральные события или театральные заказы заранее осуждены на провал, поскольку режиссеры попросту выполняют заказ, делают то, что могут. А это никому не нужно. А между тем, у нас есть думающие режиссеры, они затерялись в тени главных режиссеров театров, которые, не понятно по какой причине, монополию постановок приписывают только себе. Если появятся режиссеры, имеющие способность и возможность ставить, то в один прекрасный день появятся хорошие драматурги. Сейчас наш театр старый, уставший и осмотрительный, стары звучащие со сцены мысли, сценические ситуации. Старый и разношенный театр, конечно, соответствует модели нашей жизни и стал ее точной копией. А ведь качество театра зависит именно от нашего равнодушного общества и равнодушного зрителя. Нужно прислушиваться к мнению зрителя.