Режиссер Роберт Стуруа одновременно и очень мудр, и полон иронии. Каждую минуту он готов изменить правила игры. Интервью для него тоже нечто вроде игры. Всемирно известный режиссер Роберт Стуруа автор более 100 театральных и оперных постановок. Представления грузинского мастера нельзя воспринимать как развлечение – они полны мыслей и философских обобщений. Все его постановки очень театральны и разны, то есть современны. И хотя режиссер часто говорит, что он не ставит перед собой задачу создавать современные постановки, а просто желает, чтобы они были интересны зрителю, его постановки, тем не менее, всегда оказываются современными. Причем произведения классических авторов – тоже. Постановки Р. Стуруа обошли и обходят весь мир, а сам он получает все новые предложения поработать в разных странах. Приехавший в Ереван режиссер в рамках театрального фестиваля «Арммоно» представил армянскому зрителю новый вариант шекспировского «Гамлета», который является смешением одновременно «Гамлета» и «Двенадцатой ночи». Сотворенные режиссером знаки и преображения требуют расшифровки. Р. Стуруа сожалеет, что синхронный постановке перевод не сделан. «В этой постановке текст очень важен», – замечает он. Однако и без цельного восприятия текста представление смотрится на одном дыхании. Гамлетов в нем несколько, ибо, по словам режиссера, «сегодня все мы немножко Гамлеты». «Гамлет», показанный Стуруа в Ереване, уже третья его постановка. Первого своего «Гамлета» он поставил в Лондоне, второй – в московском театре «Сатирикон» – для Константина Райкина.
– Эта моя постановка – шутка. А точнее – экспромт-шутка, которую я еще должен довести до ума, придать окончательный вид и показать в театре имени Руставели, – говорит Роберт Стуруа. – Повторением одних лишь монологов Гамлета нового не скажешь, надо обратить внимание на те моменты, которые неоднозначны. Идея этого «Гамлета» родилась, когда я решил сделать подарок актеру нашего театра Зазе Папуашвили и показать все то, что он может сделать на сцене. Тем более, что возраст его перевали за 30, и вряд ли он потом еще сыграет Гамлета. Вообще-то у всех творческих людей жизнь немного странная и сюрреалистическая. Шекспир никогда не рассказывал о своих современниках: он писал сказки, придумывал сюжеты, обращался к хроникам, легендам, но ни когда не писал о людях своей елизаветинской эпохи. Но он и до сего дня самый современный автор.
– Для тог, чтобы иметь хороший театр, необходим ли диктат режиссера?
– Да, но я «бархатный диктатор». Товстоногов сказал, что театр – это добровольная диктатура, когда актеры сознательно признают, что ими должен руководить диктатор. Иначе не получится. Я обычно ставлю перед собой только одну задачу – я хочу поставить интересный для зрителя спектакль. Я уверен, что режиссер в первую очередь должен быть зрителем.
– Почему получилось так, что весь мир знает и ценит грузинский театр, а об армянском театре, например, почти ничего не знает? В чем состоит феномен грузинского театра? Может быть, это одна из национальных особенностей?
– Проблема в подходе. Может быть, я скажу немного обидные вещи, но ваша нация сегодня несколько разобщена и отделена друг от друга. А для существования театральной культуры нужно, чтобы нация была объединенной, чтобы она существовала вместе. Люди искусства могут и очень хорошо приживаются в разных странах мира. Они вносят большой вклад в зарубежные культуры и считаются художниками мирового масштаба. У многих из них звучные армянские имена, но я с трудом могу назвать их людьми армянского искусства.
– А может ли случиться обратное – чтобы художник объединил нацию?
– Может быть. Но большая часть видных армянских творческих деятелей находится не в Армении. Художники, актеры могут быть, но они будут одинокими. А для того, чтобы иметь театр, нужна совместная созидательная работа. Я, например, очень мало бываю в Грузии, часто работаю за границей. Но, разумеется, всегда пытаюсь следить за новостями родины, где бы ни был, стараюсь поймать грузинский телеканал, но все равно, когда возвращаюсь обратно, вижу, что многого уже не знаю и не понимаю. Я многое уже пропустил… Связь между нацией и творческой личностью не только интеллектуальная, – это в некоторой степени еще и телепатия. Живущие за пределами Армении армяне не могут четко представлять, что именно происходит на их родине. Конечно, мои слова не следует воспринимать безоговорочно, я ведь тоже не особенно хорошо знаю, что у вас происходит – я приехал в Армению как турист. Я скорее делюсь своими впечатлениями и чувствами.
– Существуют ли темы, к которым вы никогда не захотите обратиться, и которые для вас – табу?
– В искусстве не может быть табу. Разумеется, были темы, к которым в советское время я не мог обратиться, но эти табу постепенно исчезли. Цель искусства, наверное, как раз и заключается в том, чтобы сделать все легальным. Даже мат. Когда Хемингуэй в первый раз употребил в своих рассказах слово «fuck», вся Америка возмутилась. Из-за мата и в Англии, и в Америке запретили печатать роман Джеймса Джойса «Улисс», и он вынужден был издать его в Париже. А сейчас эти слова слышит с экрана каждый. Запрещать же бессмысленно, поскольку эти слова утратили же свой смысл, стали «цензурными». Раньше самым страшным ругательством было «подлец», а теперь этим словом никого не оскорбить. Так что посредством искусства легализуется все. Но театр не может быть только оппозицией, и все. Театр и политика вообще должны говорить на разных языках. Здесь разрушением политических табу успеха не добьешься. Театр открывает лишь маленькие окна. Или двери. Или же просто втаскивает из стены один кирпич, чтобы зритель увидел свет.
– Театр сохраняет жизнеспособность благодаря своевременной и верной смене поколений. В вашем театре это происходит, кажется, без больших потерь.
Сейчас в нашем театре есть молодые талантливые актеры. Мне очень нравится прагматизм сегодняшних молодых людей. Они хотят быть здоровыми, красивыми и богатыми. Мы тоже этого хотим – ничего постыдного в этом я не вижу. Единственное, чего я не люблю в актерах, это расчетливости, стремления к примитивной славе. И желания насладиться этой славой. Когда такому актеру не удается достичь желаемого, он становится злобным, переполняется цинизмом и начинает мешать другим. Сегодняшняя молодежь очень спешит, спешит в хорошем смысле. Они хотят быстро научиться всему, узнать, познать. Это очень хорошее качество.
– Вы согласны с тем, что благодаря восточной культуре в искусстве происходит обновление, освежение?
– Начну с того, что мы плохо знакомы с западной культурой. А Европа всегда умела брать и распространять все самое лучшее. Японское искусство, например, оказало большое воздействие на французский экспрессионизм, Восток вдохновлял многих художников. Европа продолжает оставаться центром, ибо на своей земле она создала цивилизацию.
– А что значит для вас патриотизм?
– Патриотизм связан с физиологией. Хотя бы первоначально… Говорю: я родился и вырос на этой земле, поэтому я люблю эту землю. Потом уже приходит осознание. Когда ты осознаешь идею Родины, то уже начинаешь служить Родине. Наряду с осознанием ты начинаешь гораздо лучше видеть недостатки своей страны и народа, замечаешь, что патриотизм легко переходит в национализм. Меня очень тревожат националистические идеи – они приносят просто ужасный вред. Национализм не патриотизм, национализм – это фундаментальный фанатизм.
– Вы следите за растущим числом убийств людей иной национальности в России?
– А что, за время моего пребывания в Армении были новые случаи? Нет? Ну, слава Богу. Я очень хорошо знаю, что творится в России. Нашего хореографа избили в Москве, он ослеп на оба глаза. Представляете, этого молодого человека избивали железными прутьями, а когда он упал, продолжали избивать ногами… Эти подонки кричали: «Евреи, убирайтесь из России!» А когда парень сказал, что он не еврей, а грузин, его начали бить еще страшнее, оставили лежать на улице просто в полумертвом состоянии…
– Все ваши постановки очень театральны, серьезное преподносится всегда очень легко, тогда как в армянском театре создаются гораздо более тяжелые и полные страдания постановки. Можно ли сказать, что эта легкость – одна из присущих грузинам особенностей?
– Грузины, разумеется, тоже страдают, но они не отдаются страданию целиком. Они понимают, что все преходяще. Они очень быстро забывают все, особенно плохое. Когда меня спрашивают, в чем преимущество грузинских актеров, я отвечаю: грузины прекрасно понимают, что тоже умрут, но скрывают эту мысль. И в первую очередь скрывают сами от себя. Грузины стараются прожить каждый день так, чтобы получить от жизни все. Это одновременно и хорошее качество, и плохое. Когда с таким подходом играет актер, то это просто прекрасно. Актер готов за один вечер отдать зрителю все, ибо считает, что завтра будет уже поздно. Грузины вообще не любят плакать – гордость не позволяет проявлять слабость. Грузин пойдет и займет у соседа, чтобы угостить тебя, хотя эти деньги до зарезу нужны были его детям, – лишь бы убедить тебя, что у него все хорошо.
– Большую ли роль играет в жизни человека судьба?
– Я скажу так. Я человек, который, сидя в кустах, ждет появления белого коня. Появится ли этот конь, успею ли я вскочить на него, я не знаю. Да и никто этого не знает. Но я должен ждать этого коня.