Соглашаясь с предварительным заключением Международного авиационного комитета СНГ (МАК), что причиной катастрофы послужил человеческий фактор, А. Мовсисян в то же время отметил, однако, что «еще следует выяснить», на каком уровне произошло роковая ошибка, приведшая к крушению самолета. «Представленная картина, последовательность действий, развитие событий, схемы – все соответствует критериям. Однако не дан ответ на вопрос, почему ситуация перешла из нормальной в чрезвычайную. Было ли это связано со здоровьем летчика, с нервным состоянием диспетчера или с потерей ориентации пилотом? Эти вопросы остаются открытыми», – заявил глава ГУГА.
«Летная подкомиссия не подписала заключение, поскольку в ходе моделирования полета не подтвердился факт, что в течение последних 20 секунд полета самолет был неуправляем, – говорит А. Мовсисян. – Согласно данным МАК, имело место потеря пространственной ориентации, однако системы самолета с помощью ряда сигнальных лампочек загодя предупреждают экипаж и помогают выявить чрезвычайную ситуацию». К этому г-н Мовсисян добавляет, что в ходе моделирования полета так и не удалось установить, почему летчики не воспользовались имевшимися техническими возможностями. По его словам, в тот момент летчики не переговаривались между собой, но до того делали замечания в адрес диспетчера.
В течение 60 дней армянская сторона представит свои замечания относительно предварительного заключения МАК. Как заверяет начальник ГУГА, армянская сторона в течение всего «хода расследования была легитимной, соблюдала принципы расследования и сейчас также требует легитимности». Что же касается упорных утверждений российской прессы, что виноват в катастрофе экипаж самолета, то, по словам А. Мовсисяна, у него 27-го июля состоялся разговор с председателем МАК Татьяной Анодиной, и она сказала, что МАК не имеет права определять виновных и не делал этого. Относительно несогласия компании «Армавии» с заключением МАК А. Мовсисян сказал, что специалистам «Армавии» было разрешено участвовать расследовании в качестве исключения. «В мировой практике нет ни одного случая, чтобы летчикам авиакомпании, чем самолет потерпел крушение, было разрешено участвовать в расследовании», – подчеркнул он.