Народный художник Эдуард Арцрунян обладает множеством званий и титулов, в советские годы он занимал немало высоких должностей, удостаивался премий и орденов. Учился в Ленинграде, долгие годы жил в Москве.
Он пользовался благосклонностью властей и сделал немало работ по их заказам. Успел даже получить последнюю награду Советского Союза: удостоился серебряной медали за лучшую организацию выставки. Основной темой госзаказов были строительство коммунизма и увековечивание бессмертного образа Ленина. Говорить об этом он не любит и просит оставить этот период в покое. «Не надо ковыряться в прошлом, все мы работали так», – говорит художник. Советские времена не вызывают у Эдуарда Арцруняна ностальгии. Его работы, сделанные «для души», – об Армении и цвета на них армянские. Армянских женщин, историю Армении он долгие годы изображал параллельно с портретами Ленина. После случившегося в прошлом году инсульта левая рука и нога художника отказали, но даже несмотря на это, он продолжает творить.
– Для художника система не имеет значения, Художник не любит политики. Если художник начнет любить политику, то он не сможет писать . Политика нехорошая вещь. Как только влезаешь в нее, она исчезает, а ты начинаешь подчиняться чужим идеям. Столько лет властвовали идеи Ленина, теперь же его собираются выкидывать из Мавзолея, а идеи его стирают. Теперь многие люди пытаются забыть о его идеях.
– История показывает, что новые, придя, всегда стирают старое.
– Это так: новое должно стирать старое. Но время создают не один или два человека, строительство коммунизма было массовой идеей, многие жили этим.
– Вы много рисовали Ленина?
– Очень! Когда жил в Москве, рисовал политические плакаты. Политплакат – сложное искусство. Плакат существовал только во времена Советов, сейчас плакат умер. Плакат не может жить без политики.
– Раз сегодня нет плаката, то, значит, нет и политики?
– Делать портреты Роберта Кочаряна? Политические деятели не захотят, чтобы сделали плакат о них – это может сработать против них. Плакат ясно показывает, что вот это хорошо, а вот это – уродливо. Сейчас люди говорят: я сам себе плакат, вы должны жить по моим идеям! Им плакат не нужен. Никто не делает плакатов. В свое время надо было показывать, что солдаты революции, рабочие и крестьяне вместе созидают коммунизм. А о чем говорить сейчас? Весь день вижу по телевизору, как Кочарян принимает то того, то этого, и это уже и его реклама, и плакат.
– Кто еще, кроме Ленина и простых трудящихся становился героями ваших плакатов?
– Рисовал против войны во Вьетнаме, плакаты, пропагандирующие единство. Когда в 1963-м стало известно, что с Кубы в Москву приезжает Фидель Кастро, начался большой переполох. Был объявлен конкурс на плакат. Я решил принять участие, но фотографии Кастро у меня не было. Я подумал, что могу нарисовать и без фотографии. Кастро был смуглый и с орлиным носом, как и я. Я изобразил его, глядя на свое отражение в зеркале. У этого плаката была очень интересная композиция: на нем были Кастро и приветствующая его толпа советского народа на фоне красного знамени. А сама толпа повторяла контуры границ Советского Союза. Центральный комитет Компартии утвердил плакат, и он долго еще висел повсюду в Москве.
– Кроме плакатов, у вас было еще множество портретов Ленина маслом. Где сейчас эти картины?
– Не знаю, наверное, порвали и выкинули… Были фонды, где собиралось, потом пришли новые и по-фашистски все уничтожили. А в Москве сейчас эти плакаты в большой цене, потому что считаются ретро. А мы наши плакаты потеряли. Даже следа не осталось. Когда начался грабеж, грабители уволокли хорошие картины к себе домой. А там были Сарьян, Коджоян, Минас – где сейчас эти картины? Знаю, что работы Минаса Аветисяна висят в кабинетах многих высоких чиновников. Возникает вопрос: почему там, почему не в музеях, чтобы люди могли прийти и посмотреть? Повесили, чтобы поразить своих гостей.
– Дома у вас не осталось ни одного портрета Ленина?
– Да нет, зачем мне хранить? Я же не слепо верил в ленинские идеи. В свое время рисовал – нужно было, государство требовало. А сейчас потребности и госзаказа нет, все прошло и ушло. В те времена существовал художественный комбинат, мы по его заказу рисовали. Не забывайте, что тогда даже на детских газетах красовалось: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Мощная была идеология, никто не был от нее свободен. Все пути были закрыты, даже для того, чтобы взять из библиотеки альбомы Гогена или Ван Гога, нужны были знакомства, потому что они считались «буржуазными художниками», а советскому народу нужен был только соцреализм. Советы принуждали, чтобы на каждом заводе, в каждом колхозе висел портрет Ленина, мы и рисовали. Эти портреты хорошо оплачивались. На деньги от плакатов я и моя жена, Наташа, купили в Москве трехкомнатную квартиру. Сейчас там живет моя дочь.
– Почему вы решили вернуться в Армению?
– Поводом для моего возвращения послужил Карен Демирчян. В 1975 году в московском Манеже состоялась большая всесоюзная выставка. Демирчян тоже приехал. Увидел, что среди художников есть армянин, вызвал меня к себе и спросил: «Почему ты живешь здесь? У тебя что, родины нет? Почему не возвращаешься в свою страну?» И я приехал в Ереван. И правильно сделал, что приехал, ни на секунду не пожалел об этом. Жаль только, что такого прекрасного человека, как Карен Демирчян, убили так жестоко. Вспоминаю его, и слезы наворачиваются… Простите…
– В Армении у вас была должность в Союзе художников?
– Я был председателем секции живописи, занимался предоставлением денег. В те времена художник чувствовал себя защищенным. Если у него не было денег, ему выдавали творческую помощь – 200 рублей. По тем временам это были немалые деньги. Кроме того, мы отправляли художников на творческие дачи, где он бесплатно мог два месяца есть пить и работать. Сейчас ничего такого нет, художники голодают. Да и как им жить, если их картины не покупают? В те времена существовал госзаказ, художники были обеспечены. Будь государство сейчас заинтересовано и даст госзаказы, то художники опять почувствуют себя защищенными. Если старое не нравится, то пусть государство закажет новое.
– Вам трудно двигаться – вы выходите из дому?
– Не выхожу. Чтобы поправиться, нужно время. Раньше мой дом находился в лесу, но начали вырубать деревья на Монументе, и сейчас снаружи только пыль. Раньше выходил в парк, рисовал этюды. А сейчас в условиях этой капиталистической страны этого делать не могу.