Свой приход в кинематограф Александр Адабашьян считает случайностью. По специальности он художник. После окончания Строгановского художественного училища работал на заводе, рассчитывая, к примеру, в какой цвет красить стены, чтобы рабочий работал более эффективно. Свой первый фильм А. Адабашьян снял, как режиссер, во Франции. «Сначала я был только автором сценария, но до такой степени надоел продюсерам, объясняя, как должен сниматься каждый эпизод, что они, желая отвязаться от меня, сказали: сам и снимай!» – в полушутку-полувсерьез рассказывал он в бытность свою в Ереване. «Первый его фильм назывался «Мадо, до востребования» – он был на французском языке и рассказывал о некоем французском селе. Впоследствии А. Адабашьян сотрудничал со многими знаменитыми режиссерами, написал сценарии для фильмов Никиты Михалкова «Пять вечеров», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «раба любви» и других известных фильмов. Снимался в «Собаке Баскервилей», «Пяти вечерах», «Полетах во сне и наяву». Из последних его работ назовем экранизацию романа Бориса Акунина «Азазаель» и роль Берлиоза в нашумевшем сериале по роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Сам себя Александр Адабашьян режиссером не считает: «Я в первую очередь художник», – говорит он. Тесных связей с Армении у него нет – он даже шутит по этому поводу: «Как армянин, я не могу представлять для вас большого интереса, потому что даже по-армянски говорить не умею. Семья моего деда после известных событий 1915-го года перебралась из Карса в Ростов, а я никого из двух своих армянских дедов в живых не застал. Сейчас, когда я стал чаще бывать в Армении, выяснилось, что у меня много родственников, и я хочу установить с ними связи».
– Г-н Адабашьян, как вы относитесь к идее представить в кино болезненные страницы нашей истории?
– В каждом кинопроизведении должны быть представлены и собственная правда, и собственная ошибочность. По белезненным вопросам хорошие фильмы не снимаются, поскольку армянская сторогна рассказывает свою историю, а турецкая – свою. Это естественное явление, но как киноверсия они неполноценны, поскольку ни человек, ни история не могут быть правы на все сто процентов. Чтобы снимать кино, надо быть хладнокровным и попытаться через человеческие истории попытаться представить исторические факты. Прекрасный пример важности человеческой истории рассказал мне Армен Джигарханян. В свое время он, молодой актер, участвовал в репетициях представления. А пьеса эта была, как и требовали советские порядки, о плохом крепостнике и хорошем крепостном. Ну, обычная классическая социальная история, где хорошие должны были восстать. Джигарханян, исполнявший роль молодого работника, все время подходил к режиссеру и просил объяснить задачу его героя. Режиссер объяснял ему: ты должен восстать, потому что крепостник угнетает тебя, кладет в свой карман добавочную стоимость, полученную от твоего труда. Эти пламенные политэкономические речи ничем не помогали Джигарханяну. Все стало на свои места, когда один из старых актеров отодвинул режиссера в сторону и сказал Джигарханяну: ты любишь мою жену, я знаю об этом и ненавижу тебя, а ты ненавидишь меня еще больше, ибо я не позволяю своей жене любить тебя… Добавочная стоимость идея сама по себе неплохая, однако она обязательно должна соединяться с общечеловеческой понятной историей. Существуют универсальные ценности – любовь, ненависть, предательство, – и только основываясь на них, можно создавать художественные произведения.
На фестивале «Золотой абрикос» я познакомился с французским армянским документалистом Сержем Аветикяном, который долгие годы пытался отыскать следы своих предков, бывал в том селе в Турции, где родился его дед. И там он узнал потрясающую историю: мало того, что армяне были насильственно изгнаны из этого села, так и совершенно другие нации были насильственно поселены здесь. Это удивительный поворот истории, в основе которого лежат человеческие судьбы.
– Возможно ли, что вы по собственной инициативе напишете сценарий на армянском материале?
– А почему бы и нет? Все возможно. Просто есть разные и очень конкретные планы – у меня имеется рабочий план на несколько лет. Увидим, как сложится жизнь, хотя скажу, что я часто делаю такие проекты, которые интересны мне самому, а не ради того, чтобы заработать денег.
– Вы согласны с мнением, что в условиях давящей цензуры в Советском Союзе создавались гораздо лучшие фильмы, поскольку режиссерам приходилось пускать в ход многослойные подтексты?
– Такого мнения придерживаются многие. Даже один из испанских режиссеров сказал, что ему легче было снимать при режиме Франко, чем сейчас, когда цензуры исчезла. Он сказал: «За нашу свободу мы платили дань – в виде цензуры». Сейчас все мы избавлены от идеологической цензуры, зато работаем в условиях намного более страшной цензуры – денег. Сейчас, когда я вспоминаю работавших в ЦК сволочей, понимаю, что они были маленькими и в общем симпатичными людьми. Да, они сломали много судеб, но не изуродовали ни одного фильма, в лучшем случае держали фильмы «на полке». А сейчас можно за десять минуть прогнать режиссера и привести взамен нового. Если режиссер отказывается монтировать фильм так, как хочет продюсер, то он уходит, приходит другой и делает то, чего от него требуется. Так повсюду – и в России, и во Франции. Человек вкладывает деньги, чтобы получить продукцию. Я могу позвать тебя и сказать: даю тебе муку, яйца, сахар, а ты испеки для меня пирог. Ты можешь решить, что должен испечь что-то другое, а я испеченное тобой – может быть, даже гораздо более вкусную сдобу – выбрасываю на помойку и привожу другого повара, который печет то, что хочу я. В советские времена деньги никому конкретно не принадлежали – они были государственными, и мы могли печь свои собственные пироги. Если мы хотели пельмени, то убеждали, что пельмени намного вкусней пирогов, а если не получалось, то сготовленное нами хранилось в холодильнике, то есть клалось «на полку». Приходило время, наши фильмы снимались с «полки», как те пельмени, и часто оказывалось, что они не утратили своего вкуса и продолжают оставаться превосходными произведениями.
– Может ли кинофестиваль положить начало общей «кухне»?
– Конечно может. Фестиваль – один из тех немногих полей, где происходит контакт. Специальности и страны удаляются друг от друга. Где еще в мире можно встретить сидящих рядышком и беседующих французов, канадцев и турок, как не на фестивале? Один рассказывает о своем новом фильме, другой делится впечатлениями о фильме, а продюсер записывает в свой блокнот их имена, думая, каким образом сможет показать по своему телеканалу, или подбрасывает им идеи для новых фильмов. Сейчас фестиваль считается единственной площадкой для общения, поскольку союзы кинематографистов больше не устраивают сборов и конференций.
– Почему вы больше не хотите работать как режиссер?
– Чтобы быть режиссером, нужно быть таким лидером, который убежден, что его мировоззрение самое верное и лучшее. Режиссер – не профессия, а характер. Я по характеру не диктатор, больше предпочитаю писать сценарии. Сейчас пишу для телевидения экранизацию по произведениям Диккенса, занимаюсь дизайном, проектирую интерьеры для ресторанов, клубов.
– Можно ли сказать, что сейчас кино переживает кризис?
– Все европейское кино сегодня в глубоком кризисе. А кроме того, находится под давлением американского кино. Американцы первыми поняли, что кино – это в первую очередь производство. Кино нельзя считать искусством, потому что у него искусственная природа. Любое искусство рождается из естественного желания человека выразиться и не нуждается в технических средствах. А если из кино убрать камеру и пленку, то оно перестанет существовать. Сегодняшнее кино очень отличается от того, что было раньше. Не плохое, не хорошее – просто другое. Кино мутирует, и вскоре придет время фильмов, снятых домашними камерами. Человек, сидя дома, будет снимать фильм, сам для себя создаст фестивали и будет сам себя награждать.
– У каждого времени свои герои. Если не учитывать американскую модель – героя, спасающего мир, то кого можно считать героем сегодняшней России?
– Если описать «героя нашего времени», то я бы отметил героя «Золотого теленка» Ильфа и Петрова – Корейко. Не Бендера, который устраивает симпатичные и привлекательные махинации, а Корейко, которые крал медикаменты вагонами и не колеблясь воровал продукты у голодающих.
– То есть, крадут все?..
– Да еще сколько!.. А главное – как и у кого воруют? Бендер тоже крал, но он брал деньги у тех людей, обокрасть которых не грех. Героями завтрашнего поколения могут стать дети Корейко, которые, стоя на деньгах своих родителей, построят что-то новое. Сейчас, в наши смутные времена, давать оценки еще слишком рано. Следует учитывать, что, скажем, самые лучшие фильмы о войне были сняты много времени спустя после окончания войны. Хотя следовало бы ожидать, что прошедшие сквозь сражения люди именно первыми должны были снимать фильмы о войне, ибо были ее непосредственными участниками. Но смотрите: самыми лучшими фильмами оказались те, где не было ни стрельбы, ни взрывов, например, фильмы «Баллада о солдате», «Летят журавли».
– Может быть, этот подход верен и для сценаристов, желающих изобразить геноцид армян или Карабахскую войну?
– Это универсальная модель кино. Нужна дистанция. Нельзя снимать фильм о второй мировой войне и показывать, как мы ненавидим немцев, и связывать эту ненависть не только с фашистами, но и с Германией. Лев Толстой написал свою «Войну и мир» в те времена, когда после войны выросло уже два поколения, в России прекрасно жили много французов, а русская знать вновь говорила на французском. Только в это время можно было рассказать более или менее верную историю, оценить образ Наполеона, которого, кстати, французы сделали героем.
– Единоличных правителей с «железной рукой» часто героизируют. Можно ли предположить, что народ ждет такого руководителя?
– Скорее есть ожидание порядка. Гитлер, например, очень хорошо начал. Придя к власти, он навел порядок, начал ремонтировать дороги, открыл новые рабочие места. Он был образцовым правителем Германии, которого народ просто обожал, а в стране начался экономический подъем. Но когда власть ничем не ограничивается, начинается совсем другая история. Я боюсь, что Путин приобретет неограниченную власть. Но факт, что народ буквально жаждет, чтобы пришел кто-то, который сможет навести порядок. А под порядком в наши дни понимают явление «разделяй и властвуй», что является очень опасной тенденцией.