– По Вашему мнению, что значило заявление сопредседателей Минской группы ОБСЕ, рассекретившее принципы урегулирования нагорно-карабахского консфликта? Было ли это давлением на стороны, ультиматумом, или же просто имело целью прощупать общественные настроения?
– Раскрытия сопредседателей называйте как хотите – средством давления или ультиматумом. Смысл этого заключается в следующем: невозможно вечно продолжать переговоры, так как они не должны быть самоцелью. Переговоры должны привести к каким-то результатам. Демарш сопредседателей в этом смысле в какой-то мере является предупреждением. Они тоже поняли, что переговоры президентов Армении и Азербайджана – ни что иное, как имитация, и нет серьезного намерения решить вопрос. И так как они пытались по возможности лучше выразить интересы сторон в документе, отныне просто спрашивают, есть ли у руководителей двух стран политическая воля решить вопрос.
– А есть ли политическая воля решить вопрос после этого?
– По моему, у них не было желания урегулировать конфликт НК с самого начала. Они использовали эти переговоры исключительно с целью удержания своих позиций. Оба играли в одну и ту же игру. В глазах мирового сообщества они пытались показаться сторонниками мира, представляясь конструктивными и готовыми к уступкам. С другой стороны они пытались предстать перед глазами своих народов решительными и неуступчивыми. И эту двойственную позицию удавалось удержать, пока не была нарушена конфиденциальность принципов переговоров. Наконец сопредседателям стало ясно, что это – всего лишь игра. И сейчас, опубликовав основные принципы соглашения, сопредседатели лишают их возможности этой игры. И сейчас президенты должны четко ответить, какая у них настоящая позиция. Что касается Вашего вопроса, то не думаю, что вследствие всего этого у президентов появится необходимая для урегулирования воля. Но их игра усложнится.
– В этом случае остается принужденный мир по принципу Дейтона?
– Сейчас сопредседатели просто оказывают давление, угрожая, чо приостановят посредническую миссию, вследствие чего усилится опасность войны. Не думаю, что они готовы на Дейтонское принуждение. Это не простое давление, «принуждение к миру» осуществляется через бомбардировки. Дейтон предполагает военное вмешательство или угрозу, как было в случае Боснии, когда войска НАТО бомбардировали позиции сербов. В этом смысле арсенал средств давления, которые могут применить сопредседатели по каким-то причинам не очень богат. Особенно в случае Азербайджана возможности давления постепенно уменьшаются. Нефть приносит сегодня Азербайджану большую прибыль и они все меньше нуждаются в финансовой поддержке мирового сообщества. Сейчас очень трудно повлиять на Азербайджан, так как он впал в состояние эйфории, полагая, что может применить нефтедоллары в целях усиления армии, укрепления переговорных позиций. И, кажется, сегодня не выказывает никакой заинтересованности в заключении мира.
– Вы отметили, что руководители двух стран не готовы и не желают пойти на решение конфликта. А общества этих двух стран готовы к решению конфликта? И вообще, насколько для нас приемлемы раскрытые сопредедателями принципы?
– Думаю, что в общих чертах это соглашение повторяет поэтапный вариант 1997 г. Лучше он, или хуже, станет ясно лишь после опубликования подробностей. Но по своей общей сути, он является повторением поэтапного варианта. А поэтапный вариант, по-моему, является единственным вариантом решения вопроса. И если этот вариант будет представлен и разъяснен обществу со стороны серьезных и здоровых политических сил, общество примет его. Почему не должно принять, если речь о том, что мы подпишем соглашение о мире, сохранив Карабах и связь с Арменией, оставив вопрос признания независимости НК на будущее, когда его возможно будет решить.
– Однако ни в 1997 г., ни сегодня, как будто не происходит ожидаемого общественного дебата. И указанные вами серьезные и здоровые силы не разъясняют представленные принципы для общества. Почему эти обсуждения не состоятся?
– Дело в том, что в подробностях проект о мире не был опубликован ни тогда, ни сегодня. Это серьезное препятствие для серьезного обсуждения. Помимо этого, пока нет решимости прийти к соглашению, общество не сознает, что речь идет о реальной программе, которая может осуществиться. И наконец, есть также вопрос политологических знаний и политического мышления нашего общества. Как это ни больно, наше политическое мышление пока находится на довольно низком уровне и строится на основе не реальных подсчетах, а желаний.
– Какие параллели Вы можете провести между принципами урегулирования нагорно-карабахского конфликта 1997 г. и сегодня? В случае принятия сегодняшних принципов, можем ли мы рассчитывать на окончательное урегулирование конфликта?
– Суть этих двух вариантов одна и та же. Но с первого взгляда есть три различающих элемента – идея о референдуме, упоминание о Кельбаджаре и неупоминание о Шаумяне. Самым важным элементом является референдум. Но давайте попытаемся понять, для чего он нужен. Очевидно, что предлагаемый референдум – это идея, которая никогда не осуществиться. Как и когда она будет осуществлена, кто должен голосовать, какой вопрос будет поставлен ан референдум, какие он будет иметь юридические последствия? Эти вопросы станут предметом дальнейших переговоров между Арменией и Азербайджаном. Естественно, обе стороны понимают, что результаты референдума будут зависеть от решения именно этих вопросов. Следовательно, ясно, что они никогда не могут прийти к согласию в этом вопросе. На самом деле, это референдум является специальным элементом, который был включен для того, чтобы дать возможность Кочаряну спасти свое лицо. Начиная с 1998г. Кочарян говорил о пакетном варианте и сказал, что он является единственно возможным. Включившись в Пражский процесс в 2004г., он отказался от пакетного варианта из-за международных давлений. И сейчас он должен спасти свое лицо, сказав, что статус НК не устанавливается, но в соглашении отмечено о механизме решения статуса НК.Он может указать на пункт о референдуме, подчеркнув, что уважается право НК на самоопределение. А Азербайджан примет эту идею совсем по другому. Азерабйджан говорит, что референдум должен быть проведен по всей территории их страны. А в действительности, нет никакого согласия вокруг референдума и не может быть. Это выражение было внесено для спасения лица Кочаряна и сделали это таким образом, чтобы дать двум сторонам возможность говорить о дипломатической победе.
– Какая схожесть есть между внутриполитическими процессами 1997-1998 гг. и сегодняшними? В частности, имея в виду то обстоятельство, что министр обороны Серж Саргсян, который считается наиболее вероятным правопреемником Роберта Кочаряна, в ближайшем будущем станет сопредседателем правящей РПА. И предполагается, что именно ему будет передана власть.
– Я бы не называл это схожестью. В поверхностных чертах процессы схожи, но суть не может быть одной и той же. Здесь происходит что-то, что, кажется, обговорено между Сержом Саркисяном и Робертом Кочаряном. Я считаю, что с самого начала целью Роберта Кочаряна было выдвижение своей кандидатуры на третий срок. Поэтому и изменили Конституцию. Но у Кочаряна был также резервным вариант, если вдруг он по каким-то причинам не сможет выдвинуть свою кандидатуру, то правопреемником должен стать Серж Саргсян. Сейчас кажется Кочарян сам убедился, что выдвижение своей кандидатуры на третий срок связано с большим риском и давлениями. Поэтому осуществляется второй вариант. А какой будет конкретная технология – я не знаю. То, что происходит в РА, я определяю, как внутреннюю борьбу за власть в олигархическом режиме. Если Кочарян думает, что передача власти С. Саргсяну произойдет в 2008 г., то процессы могут пойти так, что неформальная власть перейдет к С. Саргсяну раньше. Это известный политический феномен «хромающего утенка». Когда кончается второй срок президента, его окружение и поддерживающие политические силы считаются с ним все меньше и оказываются рядом с самым вероятным правопреемником.
– Фактически, вариант отставки Кочаряна, обусловленной с давлениями вокруг вопроса НК, Вы считаете невероятным?
– Я не вижу серьезной проблемы или давления, из-за чего он должен подать в отставку. Если не существует серьезного давления по Дейтоновскому варианту, как Вы отметили, Кочарян может спокойно оставаться в должности до конца срока. Тем более, что Азербайджан сегодня не соглашается подписывать этот вариант соглашения. Какая причина есть у Кочаряна, чтобы подавать в отставку? У него есть все возможности избежать урегулирования нагорно-карабахского конфликта в сроках своего пребывания в должности. К сожалению, это будет сделано за счет Армении и Карабаха.