После февральской встречи президентов Армении и Азербайджана Рамбуйе перестал быть просто названием какого-то замка и, следовательно, именем собственным. «Рамбуйе» – простое и понятное слово, которое… Нет, не надо тянуться за словарем: это еще новое слово и в словари пока не вошло. «Рамбуйе» – это простое и понятное, но в то же время «концентратное» абстрактное существительное, означающее «провал невозможного процесса».
Для нашего язык это не новое явление. Нам известны случаи, когда имя собственное превращалось в обычное существительное и даже в глагол. Взять хотя бы название фирмы «Ксерокс», производящей копировальные аппараты. По названию первых появившихся в Армении копировальных аппаратов мы и распечатанные листы называем «ксерокс», а сам процесс копирования – «ксерить» или «отксерить». Точно так же в свое время все машины высокой проходимости назывались «виллис» – в честь знаменитой американской машины, в годы Второй мировой доставшихся нам по ленд-лизу. Многие называют все бензопилы «Дружба» – независимо от того, советского ли они производства, чешского или итальянского. Ведь именно так назывался единственная в СССР бензопила – чудовищный агрегат, своим жутким лязгом и грохотом провозглашающий дружбу советских народов, в том числе армянского и азербайджанского.
Однако если «ксерокс», «виллис» и «дружба» из имен собственных превратились в обычные существительные лишь вследствии невежества советских людей, то «рамбуйе» является символом беспомощности мирового сообщества.
Президентам Армении и Азербайджана было предложено сделать то, делать чего они не хотели. Более того, то, что им предлагали, противоречило их политическим интересам. Следовательно, они просто не могли сделать этого.
Тем не менее, Рамбуйе – будь оно во французском замке, в Будапеште, в Бухаресте или любом другом месте, – отнюдь не такая штука, чтобы противоборствующие стороны взяли и заявили: «Не можем и не хотим!» Они должны цепляться за всякие мелочи и детали, лишь бы избежать единственной и безоговорочной истины – неизбежности мира.
Если бы посредники-сопредседатели действительно хотят достичь мира, а не «урегулирования конфликта» (а именно так звучит это почти во всех сообщениях), то Рамбуйе не повторялось бы раз за разом. Но, тем не менее, повторяется, поскольку и сами сопредседатели по ходу пытаются урегулировать имеющиеся между ними невидимые конфликты, чаще всего, однако, выдвигая на первый план идею не солидарности, а доминирования.
Всем известно, что Соединенные Штаты озабочены безопасностью нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. И с этой точки зрения проблему лучше урегулировать с позиций не принципа самоопределения, а территориальной цельности. Это выгодно двум из трех «точек» трубопровода. Россию волнует проблема собственной целостности и сохранения любой ценой своего влияния в Южном Кавказе. Если Россия склонится к варианту самоопределения, выиграют Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, но зато она сама может потерять Чечню и бог весть что еще. Если же Россия поддержит принцип территориальной целостности, то ей грозит увидеть пробуждение грузинской империи, что ей весьма не по вкусу. Не по душе ей придется и укрепление Азербайджана, идущего в кильватере Америки. Это значит, что ради Чечни и бог весть чего еще Россия потеряет две их трех стран Закавказья. Армения превратится в погреб для хранения ненужного и старого российского оружия. Франция, являющаяся членом Евросоюза, такого рода проблем, казалось бы, не имеет. Евросоюз больше беспокоит то, чтобы в доме соседей не шумели, да еще – чтобы Россия бала чуточку послабее.
Все это означает, что нынешний формат «триумвирата» сопредседателей успеха достичь не в состоянии, поскольку в фундаменте его нет ни грана миротворчества. Есть, наверное, политическая расчетливость, есть, может быть, бурное стремление урегулировать что-то во имя чего-то, но во всем этом все равно нет мирного содержания.
Я не знаю, почему американский сопредседатель Стивен Манн отказывается от своего поста, но могу предположить, что опытный деятель понял, что процесс «зашел в рамбуйе». Во всяком случае, он был единственным из сопредседателей, который в последнее время неоднократно акцентировал необходимость подготовки обществ к примирению. Ибо понял, что как бы дорог и важен ни был для его родины нефтепровод, при неготовности обществ к миру приведет не к урегулированию конфликта, а к его простой трансформации, что не менее опасно для дорогой его стране «трубы».
Жалко лишь, что Стивен Манн лишь лично подает в отставку и не предложил самим Соединенным Штатам выйти из «триумвирата» или даже вообще распустить его и воссоздать в новом формате – из стран, имеющих на мировой арене вес и авторитет, но не имеющих своекорыстных интересов в регионе. И действительно, почему бы не выбрать в сопредседатели, скажем, хотя бы Канаду, Чехию и Южную Корею,?
Такой выбор может показаться случайным, но он вовсе не случаен. У Канады собственная проблема с Квебеком, которую она путем референдума (с соотношением 50,6 на 49,4 процентов) решила в пользу территориальной целостности. У Чехии имеется опыт цивилизованного «развода», а Корея – проблему воссоединения разделенной страны, которую она не спешит поднимать, поскольку, наверное, еще не может представить совместного житья двух совершенно разных по укладу Корей. Но главное заключается в том, все они не показывали себя «героями», готовыми решить проблему любой ценой, и в нашем случае приоритетными для новых сопредседателей станут вопросы не политики, а гуманизма.