Эвелина Геворкян гадает по картам. Это занятие, от которого уже нечего ждать. “ Моя судьба уже решена, я должна была стать великой певицей, но на мне висела 58-я статья, кто бы позволил, чтобы я продвинулась”,- говорит она. По кодексу РФ 58 статья – антисоветская агитация и пропаганда /по армянскому – 67-я/, по которому она в 1942 г. была осуждена на лишение свободы сроком на 4 года.
86-летняя Эвелина Геворкян живет в комнате сторожа размером в 3,5 м., принадлежавшей зданию хорового общества. Ее работа и жизнь проходят в одной комнате, которая меньше камеры КГБ. Но ничего, она как многие не вспоминает с радостью Советский Союз. “Я очень обрадовалась, что распался СССР. Правда, сейчас живу в такой коморке, но ничего, пусть будет так, только чтобы не было возврата СССР”. Отец, Ерванд Геворкян был торговцем и агрономом, из армянской знати.На месте Кировского сада были его магазины, а дом находился на месте “Поплавка”, который сейчас облюбовали нувориши и средний слой населения. В 1924 г. его расстреливает чекист без приговора. После, когда она находилась в тюрьме,следователь на вопрос жениха, зачем ее арестовали, ответил “А вы знаете, чья она дочь?”.
В приговоре Эвелины написано. “Социальное положение – одна из раскулаченных”. В первые годы советской власти, до конца 30-х годов, люди, имеющие какую-то собственность, считались кулаками. Их раскулачивали, арестовывали и конфисковали имущество. Социальное происхождение Эвелины уже считалось преступлением. В 1942 г,.8-го марта, 22-летнюю студентку музыкального училища Эвелину арестовывают. На суде она впервые встречается с теми людьми, с которыми она обвинялась в создании антисоветской группы. Свое заключение она должна была провести на Урале, выполняя тяжелую работу на лесоповале. Но война, которая для многих была несчастьем, стала избавлением для Эвелины. “Нас должны были повезти в Сухово-Безводный, около города Горький. Если бы повезли, я бы не вернулась оттуда. Нам повезло, немцы бомбили эти места и мы освободились от 12-часовой работы по рубке леса”.
Их отправляют в Баку, оттуда на тепловозе- в Красноводск. Довезли до кладбища, каждый из нас лег на камень, где и заснули. “Ночью пришел конвой и построили по пятерке”,- вспоминает Эвелина.
“Должны были повезти в пункт распределения, сказали, кто не сможет идти, расстреляем на месте. Была одна армянка, Ася, которая еле ходила,у нее было воспаление легких. Были армянские воры – Павлик и Мукуч, сказали, мы понесем ваши вещи, ты помоги Асе. Не допустим, чтобы убили армянскую девушку. Я помогала ей, не давая упасть. Дошли до распределительного пункта, Ася умерла. Перед смертью попросила написать письмо сестре в Ленинакан и сказать, что ее уже нет. Она сидела второй срок, 5 лет была в лагере. После освобождения наняла дом в Кировакане. Сосед донес на нее, что каждый раз, когда немцы захватывают город, Ася от радости играет на пианино”
Поездом вывозят в Ташкент, в каждом вагоне по 120 заключенных. Эпидемия холеры косит заключенных. “Все время умирали люди. И вдруг поезд останавливался в пустыне, приходили, хватая за ноги и руки умерших, выбрасывали. Какие похороны. Времени не было на это. Рядом была одна немка, умерла от холеры. Пол дня умершая оставалась рядом, пока пришли выбросили. Как это я не заразилась.Чем кормили? Днем давали рыбу, ужасно пить хотелось, ночью воду с червями. А на пароходе, рядом на территории, что была разделена деревянной перегородкой, были немецкие заключенные. Им давали только рыбу, без воды. Несчастные умирали от жажды. Я и одна немка давали им воду. Конвой грузин предупредил заключенную грузинку – Тину, чтобы в смену русских не общались с немцами, схватят. Когда я буду, тогда сможете дать им воды”,- говорил он.
Из 5000 заключенных, находившихся в поезде, доезжают до Ташкента 1700. В колонии находились в тех же бараках и на заводе вместе работали политические и уголовные. “В колонии чекист спрашивал – какая статья, говоришь 58, мрачно смотрели, а кто-то другой говорил – 226 /кража/, улыбались – молодчина, что не политическая”. Работают на вязальных станках. Был приказ Берии – политическим- тяжелую работу. В одной из колонии заражается желтухой. “Работала у станка, вдруг началась такая боль, что упала, увезли на носилке. Оказалась, желтуха, теряла сознание. Был один врач-Абазов, нарком здравоохранения Туркмении, 16 лет сидел, неизвестно- когда освободят. Для таких, как он, был приказ Берии. «До особого распоряжения” оставайся столько, пока не сдохнешь. Абазов сказал – ты политический, я не разрешу тебе умереть. 7-8 человек, лежавшие со мной, умерли. Не дал мне умереть. Нас вместе с уголовниками держали в одном бараке, чтобы они издевались над нами. Но были и такие, которые к нам относились хорошо. В бараке рядом со мной спала женщина воровка – Лена. Одна нога деревянная, больная сифилисом, воровала составы. Приходила в больнцу, спрашивала – что тебе нужно, Лина. Говорила – вареную картошку и подушку, на следующий день приносила». Лагерь был не так страшен, как жизнь после освобождения. Политические осужденные не имели права жить в 37 городах. Эвелину выгоняют из Еревана, некоторое время проживает с матерью в Дилижане, потом один из родственников ходатайствует за нее у высокопоставленного чиновника и ей разрешают вернуться. “Я была одна из немногих политических, которая осталась в Ереване»,- говорит Эвелина. Продолжает учебу, но с 4-го курса ее исключают, как дезорганизатора, причина – 58 статья. На этот раз восстанавливается при посредничестве дяди и заканчивает, но уже не поступает в консерваторию. “В концлагере было лучше,спокойнее, потом было ужасно, никуда не было входа, 58 статья написана на спине”.
В 1951 г.,когда тысячи армянских семейств ссылали в Алтайский край, Эвелина собирает свой чемодан, ждет, когда придут за нею.Но Алтай обходит ее. Выходит замуж за такого, как она, заключенного, в 1955 г. рождается сын.
В 1957 г.Эвелину Геворкян и пятерых с нею заключенных оправдали.
10 лет поет в Государственной капелле, также в оперном хоре. С 1975 г. работает контролером в зале Хорового общества. В 1984 г. продает квартиру, чтобы сын имел возможность уехать из Армении. Годами живет по найму. Но в годы экономического кризиса не имела возможности оплатить квартиру. В 1993 г. ей предоставляют маленькую комнату сторожа хорового общества, где живет и работает сторожем здания. Все ее имущество – фотографии и немного посуды. Комната настолько мала, что невозможно лежать горизонтально и когда Эвелина хочет отдохнуть, подвигает стул под ноги и ложится на узкую тахту. По закону о принудительных заключенных , нуждающимся в жилплощади предоставляется зермельный участок и льготный кредит на 25 лет, до 5 млн. драмов /около 11 тыс. доларов/ в год по 1%, чтобы купить квартиру или построить ее на арендованной земле. В виду изменения законов с 2003 г. в Ереване, а с декабря 2005 г. уже во всей республике не предоставляется земельный участок. Кроме этого, по закону заключенным дают единовременную компенсацию в размере 12000 драмов. В 1996 г. было 6000. «Эта компенсация формальная, предлагали, чтобы давать 12000 ежегодно”,- говорит заведующая отделом по вопросам пожилых Министерства по работе и социальным вопросам Анаит Геворкян. “Также предложили, чтобы для кредита предоставили 300 млн., но не дают”. В Министерстве для получения кредита есть 570 заявлений от бывших заключенных, из которых 311 считались основными. Эвелина в этом списке 233. С 2002 г. до сих пор был предоставлен кредит 165-ым, в прошлом году – 42-м. Ежегодно правительство предоставляет 100 млн. драмов. Эвелина получит кредит в 2010 г., когда ей исполнится 90 лет. “Они издеваются надо мной, что будет со мной через 4 года”,- говорит Эвелина.