– Как начинает свой день жудожник Акоп Акопян, какие у него дела, заботы?
– Каждое утро, когда просыпаюсь, конечно в первую очередь иду в туалет, умываюсь, завтракаю, захожу в мастерскую, готовлю себе кофе и начинаю думать о делах. Рисую. Есть много картин, которые я начал и оставил. Могут быть новые идеи, и не доканчивая уже начатую работу, берусь за новое… Большинство своего времени провожу в мастерской – приятной, просторной, светлой комнате, не очень стремлюсь выходить, не скучаю в своей мастерской, сколько бы не оставался…
– Вы очень редко выходите, не бываете в общественных местах, отчего это, раззве вы не нуждаетесь в общении?Обычно художники представляются нам богемными людьми, с полутемными, неопрятными мастерскими, а у вас такая светлая, собранная, аккуратная мастерская.
– Самая главная вещь для художника – светлая мастерская. Если мастерская неудачная, художник объязательно предпочтет рисовать на улице, чем в этой мастерской. Да, общаюсь мало, может и возраст имеет значение, мне уже 83. В целом в этот период в нашей стране ничего нет , люди говорят в основном о проблемах, больше людей обеспокоены этими проблемами, наверно это тоже одна из причин, почему человек не хочет встречаться с другими. У меня есть друзья, которые ко мне приходят, потом я хожу на разные мероприятия – выставки или концерты, я ведь не совсем отрезан от жизни, зачем мне это, но я не очень свободен, чтобы спускаться на улицу, проводить время с людьми или разговаривать. Ни в коем случае не избегаю людей, но наверно возраст не позволяет общаться. Более приятно выйти на природу, чем в город.
– Город стал неприятным?
– Не очень приятным…
– Интересно узнать Ваш взгляд на сегодняшний Ереван.
– Да, это сейчас очень важный вопрос и интересует всех нас. Несмотря на то, что 20-й век был для нас ужасным периодом – геноцид, войны, и т.д., но удивительным образом наш народ дал много писателей, художников, музыкантов.
Удивительно ценные люди, большинство которых ушли от нас раньше времени – либо были убиты, либо арестованы. Но большое дело сделали Чаренц, Комитас, Сарьян. Но среди них я выделяю как самую исключительную личность, самого важного деятеля в нашей культурной жизни в последние 100 лет – Александра Таманяна. Не потому что книга или живопись менее важны, а потому, что он подарил нам город, которым мы могли гордиться и говорить, что это декларация нашего возрождения. И мы вновь существуем как народ, мы жизнеспособны, мы достойны жить. Все это было сосредоточено в его индивидуальности и деле. И представьте, что этот человек был почти русским, когда приехал на родину: родившийся и живший в России великий архитектор, который мог бы и остаться в России и развить широкую деятельность, но он подобно чуду, приехал в Армению и вдруг стал армянским архитектором: это просто невероятное чудо, армянский феномен, что он сразу создал архитектуру, которая была армянской, так как мы можем сказать, что после города Ани армянской архитектуры не существовало. Так что оценив дела всех и его, мы можем сказать, что он подарил нам город. Город новой Армении и особенно независимой Армении очень бы подошло начать свое существование с таким городом, но, к сожалению армянские интеллигенты несчастны, так как многим не удалось довести дело до конца. Оно оставалось на пол пути. Его шедевром, безусловно, был проект Еревана. Он многое построил в течение 13 лет, но его самым важным делом, по моему мнению, должен был быть правительственный дом, который не докончен, площадь, которая видоизменена и не соответствует его проекту, Северный проспект, который должен был соединиться с Оперой. Опера тоже не докончена, так как опять таки построена не так, как он хотел. Этот проект оперы в 1937 г. выиграл золотую медаль во время всемирной выставки в Париже. Это было исключительным событием для отсталой страны, невероятным чудом. И вот, дело этого великого человека – Дом Правительства, Северный проспект, площадь, должны были стать лицом города, но, к сожалению они сегодня искажаются. Правительственное здание еще не трогали, но во дворе здания спроектирована башня, которую не построили. Еще не построили Северный проспект, а уже делают другое. Чем будет это сейчас, не знаю. Не надо называть это Северным проспектом. Потом, по всякому поводу уничтожают старые здания. Потом кольцевидный парк, который должен был быть для города чем-то вроде зеленого ожерелья, уже почти не существует. К сожалению наш народ дает гениев, создает великие духовные ценности, но потом тот же народ или вышедшие из этого народа люди не только не ценят эти сокровища, но и уничтожают их. Я думаю, это самое опасное для нашего народа, так как мы маленький народ, но можем создавать духовную жизнь, создавать ценности, которые дают нам право иметь наше особое место в истории мира, человечестве. Это немало. У нас, к сожалению, нет других средств обогащения нашей страны, но у нас была наша культура, которой нет цены. Эта культура повреждается. Правда, страна сейчас стоит перед трудностями, есть множество вопросов – вопрос работы, вопрос эмиграции, которые нужно решить, так как это вытекающая из нас кровь. Есть много других вопросов, которых трудно охватить в нашем разговоре. В конце концов я занимаюсь своей живописью и говорю обо всем том, что только что сказал лишь мысленно.
– Эти размышления переходят на полотно, передаются полотну?
– Не обьязательно, могут выражаться косвенно, так как художник осознанно или неосознанно рассказывает о себе, о своей жизни.
– Вы являетесь одним из репатриантов 60-х годов. Можно ли провести парралели между проблемами, с которыми сталкивались люди искусства тогда и сейчас?
– Знаешь, в первую очередь артиста интересует – что бы он мог творить. За все он несет ответственность сам, так как сам решил стать художником, это было его желанием, но созданное им может не понадобиться людям.
Говорят “человек искусства держит народ”. В этом есть также тот смысл, что если страна благополучна и люди сыты, у них есть деньги, они думают о покупке книги, покупке картины, ходят на концерты. Советский режим нуждался в деятелях искусства, потому что использовал их знания для своей пропаганды и делал так, чтоб деятель искусства был вынужден действовать по пропаганде этого режима, по его заказам. Значит деятель искусства был бессознательно скован. Не делал того, чего сам хотел. Но с виду не было стыдно быть артистом, это не было чем-то унизительным. И деятели искусств, получившие высшее образование, могли обеспечить свою жизнь, материальное состояние благодаря этим заказам. За границей была такая ситуация, что каждый отвечал сам за себя. Есл можешь жить своим художничеством – хорошо, не можешь, должен заняться другим делом, обеспечить жизнь, а остальное уделять любимому делу. Значит до 40 лет я жил в таком положении – был вынужден на стороне заниматься другим делом, чтобы содержать себя и семью. Но я был на чужбине и, безусловно, моей главной целью была жизнь на родине. Каким бы не был режим, я знал, что в своей стране, со своим народом и это меня обязывало. Могу сказать, хотя со многими ценными людьми обращались плохо, меня приняли хорошо, то есть оставили в покое, не вмешивались, не спрашивали, почему так, а не иначе. В течение всех этих лет, что я был в Армении, какими бы не были условия, самым главным условием для меня всегда было то, что я мог рисовать то, что хотел. К счастью мне другого не нужно. В последние годы эмигрировали многие деятели искусства. Только ли тяжелые материальные условия подтолкнули их к чужим берегам? В случае художников можно сказать, что кроме того, что страна находится в тяжелом положении и люди еле добывают деньги на хлеб, они хотели увидеть,что происходит в мире, увидеть Париж, увидеть другие страны, пообщаться с артистами других стран.
– После обоснования в Советской Армении как вы перенесли эту невозможность общения с другими странами, нехватку внешней информации? Не мешало ли это вашей творческой деятельности?
– Мне уже посчастливилось увидеть все это. Два года я жил в Париже, был в Италии, и не было цели потом увидеть все это вновь. Мне нужно было, чтоб я смог рисовать в Армении, в Советском Союзе. Меня интересовало это.
– Хотя бы представляли, что это за страна?
– Никто не мог представить.
– Никогда не сожалели о том, что приехали сюда?
– Нет, потому что, как я уже сказал, меня приняли неплохо, я занимался любимым делом. Мне было больно видеть, что вокруг происходят плохие вещи с моими друзьями-артистами. Вместо того, чтобы пригреть и заботиться о них, страна гнала и притесняла их. Такие вещи не давали мне покоя. Люди, осознанно или бессознательно были сломаны, даже не знали о том, что человек должен самовыражаться. Ведь это является важнейшим условием искусства. Человек должен быть свободен как от физических, так от душевных оков, чтобы суметь проявить себя общаться с другими, они не знали, потому что родились в этом. Но страна была та же, не было другой Армении. Армения была одна.
– Не скован ли похожими явлениями сегодняшний человек искусства?
– Не знаю такого. Думаю, если они сами не будут сковывать себя в поисках других воздействий, им никто не будет мешать.
– Возможно ли сегодня решить какой-то вопрос, преодолеть конфликт международного, межгосударственного значения с помощью искусства?
– Вряд ли такая тема станет материалом для искусства. Если азербайджанец будет слушать армянскую музыку и будет чувствительным, может благодаря этой музыке, полюбив ее, он косвенным образом будет питать больше уважения к этому народу.Но когда видишь, как они портят все эти чудеса Джуги за несколько дней, даже я, наверное отрекусь от своих слов, потому что как у них рука поднялась уничтожить всю эту красоту.
– Как вы думаете, когда и чем закончится этот тяжелый этап?
-Я выходец из этого народа и я бы тоже хотел узнать это, поэтому планов у меня нет. Знаешь, когда критикуешь что-то, ты должен предложить выход, найти решение. Безусловно, наше руководство, кем бы они не были, ответственны за все это в том смысле, что в конце концов они руководят этой страной и в их обязанности входит найти решения для всех вопросов.