Постсоветское пространство в тревожном ожидании – в марте 2012 года в кресло президента России возвращается Владимир Путин. С инициативой создания Евразийского союза. В ожидании не только страны бывшего СССР, но и весь мир. Он по любому был бы в ожидании, как бывает в ожидании во время президентских выборов в США. Но ожидание другое. Если в случае США ожидают итогов выборов и в зависимости от успеха республиканца или демократа уже приблизительно известно какой будет внешняя политика этой супердержавы, то здесь иное ожидание – как и в какую сторону изменился Владимир Путин за время работы на посту премьера, и чего можно или стоит ожидать от него. На эту тему состоялась беседа корреспондента «168 часов» с армянским политологом, живущим в Берлине, доктором Ашотом Манучаряном.
– Как Запад, в частности, Германия, оценивает возвращение на президентский пост Владимира Путина?
– Это воспринимается нормально. Потому что все видели, что Дмитрий Медведев занял президентское кресло временно. Все последние четыре года Запад рассматривал премьер-министра Путина как де-факто лидера России, едино правящего политика в России. Все прекрасно понимали, что Медведева-президента поддерживает общественное влияние, резервы политические и человеческие в народе, популярность и влияние во властных кругах именно Путина. Поэтому и его решение о возвращении на президентский пост было воспринято нормально.
– Как в Германии относятся к самой личности Путина, как известно, во времена СССР проработавшего в Германии в резидентуре?
– О том, что Путин работал в резидентуре КГБ в Дрездене, хорошо известно, много написано, и это тоже воспринимается нормально. Во время его первого президентского срока пресса Германии изобиловала статьями о том, что он работал в КГБ. Но уже примерно через год эта тема всем поднадоела. Понятно, что он работал на свое государство, был представителем системы, и то что ушел в политику – нормальное явление. В Германии его по этому поводу никто не демонизирует.
– В каком направлении, на Ваш взгляд, будет развиваться сотрудничество России с Западом? Есть предположения, что Владимир Путин попытается наладить тесные отношения с государствами Старой Европы, чтобы создать альтернативу США, ставшим гегемонами на земном шаре. Возможно ли такое? Готовы ли «старые европейцы» к альянсу с Россией?
– Естественно, на экономическое и политическое сотрудничество с Россией Западная Европа идет с удовольствием. Но с Северной Америкой, с США в первую очередь у нее намного прочнее и глубже связи. И они будут только усиливаться и углубляться тем сильнее, чем больше будет спекулятивных разговоров об альянсе против США. В Западной Европе всегда предпочитают держать синицу в руке, чем ловить журавля в небе – это если забыть о Трансатлантическом союзе, военно-политических связях в системе НАТО. Попытки создать вместе с европейскими странами противовес США Россия предпринимает давно, сразу после распада СССР. Но в Москве должны понять, что попытки расколоть Европу и отдалить ее от США – совершенно бесперспективны. Россия пытается институциолизировать свою внешнюю политику созданием различных организаций – ЕврАзЭС, ШОС, ОДКБ, но все это слишком поверхностно. Западную Европу, Германию, например, Францию и другие страны связывают с Америкой 50-летнее, очень тесное, структурное сотрудничество. Плюс идентичное отношение к правам человека, не только философская связь по вопросам свободы человека, но и структурная связь двух параллельно работающих систем. Поэтому на добрые отношения с Россией, в первую очередь в сфере экономики, Европа, конечно, готова, но не в ущерб отношениям с США.
– Последний период президентства Дмитрия Медведева ознаменовался какой-то его настойчивой, даже отчаянной попыткой разрешить карабахскую проблему. Что можно ожидать в карабахском направлении после возвращения на президентский пост Владимира Путина? Стоит ли ожидать интенсификации российской деятельности, или наоборот – сдачу миссии главного посредника Франции или США?
– Я не уверен, что Владимир Путин начнет свою внешнеполитическую деятельность в качестве де-факто и де-юре президента России с попыток изменить политику России в карабахском вопросе. Это исключается. Потому что проблема Нагорного Карабаха настолько глубока и тяжела для решения, что для России было бы, мне кажется, сегодня трудно убедить одну или другую сторону, пойти на те компромиссы, которые от них ожидает мировое сообщество. Я не думаю, что Азербайджан готов пойти на соглашение с Арменией и Нагорным Карабахом и признать независимость и свободу Нагорного Карабаха. И я также не уверен, что карабахцы пойдут навстречу пожеланию Владимира Путина, если, конечно, таковое будет, и России и сдадутся – то есть откажутся от своей свободы и станут частью Азербайджана. Проблема Нагорного Карабаха в том, что он себя дефинирует через свою свободу. И поэтому для России будет трудно решить вопрос. Ее политика останется прежней – переговоры и только переговоры. Любые другие пути я исключаю. Также не думаю, что Россия переложит бремя главного посредника по карабахским переговорам на плечи Франции или США. Избавившись от карабахской проблемы, Россия одновременно продемонстрирует, что ее притязания на значительность в мировом масштабе – несостоятельны. Россия не будет показывать свое бессилие, не откажется от амбиций великой державы. Отказавшись от активного участия в урегулировании карабахского конфликта, обозначив бессилие, она даст повод мировому сообществу игнорировать ее мнение в более крупных и сложных цивилизационных конфликтах – таких, как северокорейский, иранский, афганистанский.
– Как в Германии относятся к карабахской проблеме? Если ли у общественности какие-то симпатии и на чьей они стороне?
– Лет двадцать назад немецкое общество, немецкое общественное мнение, немецкие СМИ, а я сам здесь работаю 20 лет, в основном поддерживали принцип права народа на самоопределение, т.е. свободу Нагорного Карабаха…
– Этому, насколько я представляю способствовали и Ваши публикации – их, помнится, было немало?
– Пожалуй, так… Я это знаю по реакции общественности, ведь в тот период в немецкой прессе публиковались мои работы – очерки, интервью с президентами Армении, Нагорного Карабаха, духовными лидерами армянской нации… Мои и аналогичные материалы способствовали тому, что в западных СМИ более была распространена армянская точка зрения на проблематику. К сожалению, в последние годы ситуация меняется. Армянские политические деятели почему-то избрали путь закрытости, стараются избегать внимания прессы, ошибочно полагая, что это не нужно Армении, что без информационной поддержки нация справится со сложнейшей карабахской задачей. В результате та же немецкая общественность, грубо говоря, забыла, где Нагорный Карабах, что там, и позицию армянской стороны, соответственно, тоже «подзабыла». При таком отношении Армении завтра не надо будет удивляться тому, что позитивное отношение к карабахскому освободительному процессу в той же Германии изменится на какое-то иное. И тенденция есть – Турция, Азербайджан очень активно работают с прессой, постоянно представлены в немецких масс-медиа. Если в армянских верхах ситуация не будет переосмыслена, то мы, не дай Бог, можем стать свидетелями неудач армянской дипломатии, армянского государства.
– Как вы оцениваете инициативу Владимира Путина о создании Евразийского союза? Это попытка восстановления СССР, некоего его суррогата, в силах ли Россия вообще обеспечить практическим смыслом такие интеграционные планы?
– Россия обладает громадными природными ресурсами и громадной территорией и ее интеграционная роль напрашивается. Это натуралистический подход. С точки зрения политического и экономического развития России, процесс интеграции бывших советских республик – очень сложный процесс. Поскольку все они находятся на совершенно разных уровнях развития – и политического, и экономического. То, что пытается сделать Путин – это так сказать, решить квадратуру круга. Но это не видится возможным. Объединить некоторые республики можно, если сама Россия окажется на очень высоком демократическом уровне. Но как она в таком случае будет работать с политическими диктатурами, как в Белоруссии? Или авторитарными режимами Средней Азии? Для экономической интеграции не надо создавать какие-то громадные «громкозвучные» организации. И процесс должен идти на двустороннем уровне. Это, видимо, максимум, которого можно добиться. А чем больше Москва будет говорить о том, что не пытается воссоздать Советский Союз, тем больше интеграционные попытки будут выглядеть именно как попытка воссоздания Союза. Хотя возвращение в прошлое исключено.