Президент РФ Дмитрий Медведев в довольно сжатые сроки посетил враждующие Армению и Азербайджан. Что принесли региону эти визиты? В каком направлении может найти развитие карабахский процесс? На эти и другие вопросы «168 часов» отвечает Владимир Николаевич Казимиров – посол, первый заместитель председателя Ассоциации российских дипломатов, в 1992-1996 годах глава посреднической миссии России, полномочный представитель президента РФ по Нагорному Карабаху.
– В ходе недавнего визита президента РФ Дмитрия Медведева в Армению был подписан ряд ажных договоров, в том числе по условиям и срокам пребывания российской военной базы. Некоторые эксперты, специализирующиеся на проблемах Южного Кавказа, усмотрели в нем нарушение баланса сил в пользу Армении. Как Вы относитесь к подобной точке зрения?
– Возможно, из-за напряженности в переговорном процессе по Карабаху и кампании силовых угроз Баку эксперты уделили гораздо больше внимания продлению и определению функций военной базы России, чем другим соглашениям и договоренностям. Признаюсь, меня удивил широкий разброс мнений экспертов: для одних тут почти ничего особенно нового, кроме сроков функционирования базы, для других наоборот – аж изменение баланса сил. Множественность оценок, казалось бы, плюс, но, с другой стороны, это и минус, ибо значит, что в них немало
чисто субъективного и даже эмоционального, недостает стержня, единого русла взвешенности оценок. Это чем-то схоже с нередкими шараханиями от уныния до эйфории. Я бы воздержался от обеих крайностей, ибо обе подводят и демобилизуют. Это, безусловно, важный, существенный шаг, но его подлинное значение проявится лишь в недалеком будущем.
– Азербайджан, периодически забывая о своих же заявлениях о приверженности к мирному пути решения карабахской проблемы, с которыми, как правило, выступает в ходе встреч на высоком уровне по карабахской тематике, прибегает к угрозам, обещает решить вопрос силой. Более того, перманентно нарушает режим невозобновления огня – во всяком случае, карабахские источники еженедельно объявляют о сотне таких нарушений с азербайджанской стороны. Насколько по Вашему серьезна угроза возобновления войны? Что должна или может сделать Москва для снижения рисков?
– Самообман упованием силой стал родовым пятном руководства Азербайджанской Республики – оно проявляется уже при всех администрациях. Угрозы силой являются вопиющим разрывом Хельсинкского заключительного акта. Этой линии вполне соответствует также поддержание и нагнетание напряженности путем проведения инцидентов на линии соприкосновения. Причем министерство обороны АР само, причем уже много лет, буквально ежедневно публикует сводки о
нарушениях армянами режима прекращения огня. Изображает озабоченность и негодование. Но почему же тогда Баку ничего не предлагает для сдерживания и улаживания инцидентов? Более того, давно сорвал и не соблюдает соглашение об укреплении режима прекращения огня от февраля 1995 г. Красноречив и его отказ отвести снайперов с передовых позиций. Насчет угрозы войны однозначно ответить трудно. Баку хотел бы провести блицкриг, но понимает, что он почти неосуществим, и боится последствий. Не столько жертв и разрушений, сколько явно неприятных для него политических и экономических последствий, причем при неясности исхода самих военных действий. Москва, да и Вашингтон с Парижем, как мне представляется, должны действовать политико-дипломатическими средствами на упреждение, а не задним числом, когда приспичит, и не только тихой дипломатией. Считаю весьма полезным заявление сопредседателей МГ ОБСЕ в Алма-Ате, где просматривается критика воителей и предложено укрепить режим прекращения огня. Одобрения этого заявления из Баку я так и не услышал.
– В процесс урегулирования карабахского конфликта периодически пытаются внедриться Турция и Иран. С Турцией – понятно, это ближайший партнер Азербайджана. Зачем, на Ваш взгляд, лишняя головная боль Ирану, который сам находится в "неясном" политическом положении?
– И Турция, и Иран в разное время и в разных формах участвовали в поисках урегулирования в Карабахе. Турция изначально входит в состав МГ ОБСЕ, но лишила себя более активной роли односторонностью своих подходов. Иран был активен в 1992 г., но после падения Шуши свернул свою активность. Тем не менее российская посредническая миссия в годы войны поддерживала контакт и с Анкарой, и с Тегераном, даже предлагала им выступить вместе с Россией с совместным заявлением по этому конфликту, но обе столицы уклонились. Мне кажется, что Иран нуждается в проявлении позитивной роли в международных делах, а Турция пытается нажимным способом повысить свою роль в карабахском урегулировании. Полагаю, что обе эти страны могут быть полезны, если четко и публично выскажутся за исключительно мирное урегулирование конфликта.
– Вы не один год занимались и продолжаете заниматься Карабахом. Где, по Вашему, искать ключ к разрешению проблемы, если азербайджанская и армянская стороны в основном вопросе – вопросе статуса, занимают диаметрально противоположные позиции, и ни на йоту не отходят от них? Какой Вам видится схема урегулирования?
– Ясно, что пока ни Баку, ни Ереван со Степанакертом не могут принять позицию противостоящей стороны по статусу НК. Поэтому и надо передать решение этого вопроса его населению, включая азербайджанцев, которые жили там до конфликта. Это самое логичное – нельзя решать судьбу народа без его участия и нельзя откладывать это волеизъявление более чем на 5 лет. В моем понимании грубо ориентировочная схема такова: 1) Прежде всего, оформление юридических обязательств всех трех сторон решить конфликт исключительно мирными средствами, а также согласование общего порядка волеизъявления по статусу НК и определение его промежуточного статуса; 2) поэтапный уход войск с территорий, захваченных друг у друга в ходе военных действий (кроме Кельбаджарского и Лачинского районов) и постепенное исключительно добровольное возвращение вынужденных переселенцев в демилитаризованные освобождаемые районы; 3) проведение голосования по статусу НК и освобождение двух упомянутых районов (кроме Лачинского коридора). Но важно, чтобы избиратели НК имели полную, а не ограниченную
свободу выбора из всех возможных окончательных статусов для НК. Важно также, чтобы параллельно были рассмотрены и решены вопросы, связанные с проживанием в прежнее время армян в АР как в Шаумяновском районе, так и в Баку, Гяндже и т.д., а также в Нахичеване и азербайджанцев в АрССР. и НК (независимо от того, кто вернётся, а кто нет). Конечно, тут многое зависит и от календаря мер, и от деталей, которых я не касаюсь в этой схеме.
– Можно ли предположить, что, если в ходе предстоящего визита президента РФ Дмитрия Медведева в Баку, Азербайджан не получит удовлетворяющих его предложений по Нагорному Карабаху, то подвергнет ревизии азербайджано-российские отношения с серьезным изменением своего внешнеполитического вектора в целом в поисках более эффективного, по своему разумению, посредника в карабахском процессе, и интенсифицирует требования по пересмотру МГ ОБСЕ в целом?
– Не верю я в резкие крутые развороты, поскольку Азербайджан и Россия – соседи, объективно нуждающиеся в сотрудничестве друг с другом во многих областях. А потом президент России ездит в Ереван и Баку не экзамены сдавать, чтобы удовлетворить «экзаменаторов». Залог успеха в труднейшем деле посредничества – долготерпение, последовательность и настойчивость в главном (мирное решение конфликта) и интеллектуальная гибкость, изобретательность в конкретных деталях. Пока то немногое, что было достигнуто в урегулировании этого конфликта, достигнуто или Россией, или не без ее активного участия. И опять же проблема вовсе не в посредниках, а в позиции самих сторон. Критиковать надо не столько посредников и вовсе не обязательно друг друга (что делается с завидной регулярностью), а почаще проверять самого себя, всё ли оптимально сделано самим собой. До этого пока не дошло, а сторонам можно было бы извлечь немало полезных уроков из своих ошибок.