Кинорежиссер, дизайнер и художник Рустам Хамдамов, который благодаря своим красивым и стилизованным фильмам занимает особое место на постсоветском кинопространстве, больше известен за границей, чем в России, где живет. НА Ереванский кинофестиваль «Золотой абрикос» он привез свой фильм-концерт «Вокальные параллели», снятый в Казахстане. Р. Хамбамов является автором всего четырех фильмов, но все они удостоились большого внимания как любителей, так и знатоков кино.
Еще в 70-е годы Р. Хамдамов стал снимать полномасштабный и красивый фильм, который должен был называться «Нечаянные радости». Однако режиссер был отстранен от проекта, а фильм по написанному им сценарию снял Никита Михалков. Изменилось и название фильма – он стал называться «Раба любви» и принес большой успех и славу Н. Михалкову. Р. Хамдамов не стал воевать с бюрократической машиной, хотя и главная сюжетная линия фильма, и идея снимать его в стиле немого кино принадлежали ему. «Я самый известный из непризнанных режиссеров», – говорит он о себе. Его фильм «Анна Карамазофф», где в главной роли снялась француженка Жанна Моро, до сих пор не вышел на большой экран: возникли проблемы с продюсером. Творческая жизнь Р. Хамдамова вообще была странной, полной сложностей и предательства. В Ереване он сказал как-то, что судьба отвернула от него свое лицо, и заметил: «Что поделать, это, наверное, судьба…» Когда не было возможности снимать, Р. Хамдамов зарабатывал на жизнь конструированием одежды, анонимно работал в известных модельных домах Европы. По его моделям делались эксклюзивные костюмы. Сергей Параджанов называл Р. Хамдамова «французским узбеком» восхищался его эфирными, напоминающими переменчивые кадры картинами. Знаменитый итальянский киносценарист Тонино Гаэрра считал Рустама в числе своих друзей и всячески пытался помочь ему. Живописные образы Р. Хамдамова Т. Гуэрра охарактеризовал как «ночных принцесс, которые движутся по полотну, тают и вновь воскресают». Представляя в ереванском кинотеатре «Москва» свой фильм «Вокальные параллели», Тонину Гуэрра сказал: «Это драгоценный фильм. У фильма есть свой аромат. Его не надо понимать – надо почувствовать красоту образов фильма. И ничего, если сначала он покажется несколько странным, можно только восхищаться красотой, поскольку эта красота не преходящая – она еще долго будет оставаться в вашей памяти. Рустам гений. Это почувствовали и Антониони, и Висконти».
У фильма «Вокальные параллели» непривычная структура, в нем нет четких сюжетных линий. Но зато кадры переполнены необычной и щедро рассыпаемой красотой. Это фильм-концерт, которые ведет российская актриса Рената Литвинова: она убеждает оперных певиц (вместе с казахскими певицами в фильме участвует и армянская певица Аракс Давтян), что талант должен быть готов и идти на уступки. А певицы в непривычной обстановке и в странных одеждах исполняют известные оперные арии, в туфлях на высоких каблуках идут по каменистой местности, говорят об исчезающей с лица земли лошади Пржевальского, о конкуренции сопрано и меццо-сопрано, о быстротечных чувствах, оказываются в самолете и в хлеву, сгорают и умирают. «Певицы поют собственным голосом», – указывается в фильме, и именно естественность и красота этих голосов режиссер считаем самым дорогим даром. «Красоту можно восстановить, а голос восстановить не получится. Голоса пропадают бесследно», – сказал Р. Хамдамов.
Фильм снимался очень трудно и потребовал от режиссера (он, кстати, является также художником фильма и дизайнером костюмов певиц) десять лет жизни.
– Мои фильмы имеют собственную судьбу, которая никогда не была победной, – говорит Рустам Хамдамов. – Фильм подобен дыму, который может проникать в щели стен и наполнять комнату. Конечно, в фильме есть тоска по прошлым временам. А тоска всегда была наилучшей пищей для искусства. Красота уже носит в себе нравственность и сама диктует, как жить. Когда Параджанов был тяжело болен и недвижно лежал в больнице, я принес ему цветы. И Параджанов, который уже умирал, начал давать распоряжения – куда какой цветок поставить, чтобы получилось красиво. Понимаете, он даже при смерти занимался режиссурой. Это был чистый перформанс – в самом точном значении этого слова. Тем более, что за его спиной аллегорически вырисовывался КГБ.
– Ваш первый фильм был снят по пьесе Уильяма Сарояна «Мое сердце в горах». Почему вы выбрали именно это произведение?
– «Мое сердце в горах, а сам я – внизу» – в его основе лежат эти известные строки стихотворения Роберта Бернса. Этот фильм стал моей курсовой работой, из-за него меня и вытурили из института. Я не видел этот фильм сорок лет, не знаю, может быть, он и сохранился где-то. Но я помню, что в те времена фильм имел большой успех. Сарояна я выбрал не специально, мне просто захотелось стилизовать какую-то хорошую вещь. При этом я перенес действия во Францию, но как только состоялась премьера, во ВГИКе запретили стилизацию. Она считалась буржуазной, отсталой идеологией.
– Вы создатель стиля. Стиль важнее, чем идея?
– Литературовед Юрий Лотман сказал, что между формой и содержанием нет противоречия – оба они являются одной и той же субстанцией, и их нельзя отделять друг от друга. Внешний портрет фильма создает режиссер, и самые талантливые фильмы те, в которых неизвестно, чем создавался фильм -задницей или сердцем? Творишь так, потому что иначе просто не можешь. Это и есть стиль. Он или есть, или его нет. В «Вокальных параллелях» Рената Литвинова не играет, она просто великолепно владеет идеей стиля. Есть намного более лучшие актрисы, которые не имеют стиля, и их редко приглашают сниматься, поскольку они похожи на серых мышек.
– Времена запретов прошли, но хороших фильмов создается все меньше…
– Слава Богу, что эти времена кончились! Шопегауэр сказал: недостатки – это продолжение наших достоинств. Сейчас можно делать все, однако выясняется, что упадок наличествует во всех сферах. Я в России часто повторяю, что сейчас мы живем в эпоху Ксении Собчак. Любая высота отвратна, все похоже на эту девушку – начиная от скульптур Церетели и кончая кинематографом. Все безвкусно, пошло и вульгарно, но очень живо и жизнеспособно. Бороться с этим невозможно, только время может расставить все по своим местам и отсечь лишнее. Сейчас время денег: искусство создают средние люди.
– Но и это время пройдет?
– Если фашизма не будет, то пройдет. А появление фашизма очень вероятно. В России нет среднего слоя, люди в основном очень бедны, а элита ведет себя очень неприлично. Я думаю, что в России зреет новый лидер, и этот лидер – не русский. Он поведет русских, и этот поход будет просто ужасающим.
– В России происходят дикие деяния против «чужаков». Это тоже временно?
– Предотвратить это уже не получится, поскольку для борьбы с подобным насилием нужен средний класс, который, кстати, должен составлять 90 процентов населения. Нужно сословие мещан, которое будет иметь чистые и аккуратные балконы, будет выращивать розы в горшках и которое будет получать в месяц как минимум три тысячи долларов. Средний класс является тем буфером, который не позволяет бедным столкнуться с богатыми. Сейчас богачи очень уязвимы, поскольку бедные готовы восстать. И эти бедные очень опасны.
– И такое восстание возможно?
– Конечно! Посмотрите, как на московских рынках направо и налево режут «чужих». Убили девочку-таджичку, а суд оправдал убийцу. Убивают чернокожих, китайцев… Я сам долгое время прожил в Москве без прописки, и для меня это были самые страшные времена. Если есть деньги, то ты независим и можешь жить в Москве сравнительно спокойно. Но если ты беден, живешь в неблагоустроенном районе города и ездишь на работу на метро, то многое замечаешь. «Чужаков» не признают, и это в случае, когда в России не осталось ничего русского. Товары, которые продают в магазинах, импортные: сантехника итальянская, мебель, одежда европейские, даже купленные нами трусы турецкие. За последние пятнадцать лет не случилось ни одного русского события. Мы смотрим американские фильмы, строим телевидение по западной модели, даже наши мысли становятся дегенеративными. У нас не осталось ничего настоящего, все, что есть – всего лишь конструкция.
– А какое впечатление оставила на вас Армения?
– Быть гостем очень приятно. Но если я останусь здесь на две недели и буду жить не в фестивальной, а в чисто армянской среде, то, будьте уверены, много чего замечу. Я не смогу молчать. И никогда не умел, потому что по сути я радикал.
P. S. Интервью состоялось благодаря содействию оргкомитета «Золотого абрикоса» и «Вива Села».