Всемирно известный армянский пианист Вардан Mамиконян несколько дней назад выступил с сольным концертом в Национальной галерее и покорил зрителя своим профессионализмом, романтическими и эмоциональными исполнениями. У Вардана Мамиконян большой репертуар, он выступал на многих сценах мира, участвовал во многих фестивалях. Сейчас он живет в Париже, часто бывает в Германии, где находится его семья. Звучное историческое имя и фамилия талантливый музыкант считает обязыавающим, и даже в шутку сравнивает свой музыкальный инструмент с конем зоравара Мамиконяна. «Рояль тоже нужно любить, укрощать и ухаживать за ним, чтобы он звучал как можно лучше», – говорит Вардан Мамиконян.
– Кажется, что классическая музыка во всем мире с трудом находит слушателя. Как обстоит дело в Европе?
– То, что не является шоу-бизнесом, продается нелегко. Проблемы с продажей дисков классической мызыки есть во всех странах. В Европе, и, думаю, везде, запись классической музыки проходит с трудом. Классическому нужно уступать. Если записывающие компании решают записать классику, то берут необходимую сумму из доходов, полученных от продажи неклассической музыки. Должны быть энтузиасты. Конечно бывает много концертов и гастролей, но более широкую аудиторию можно обрести с помощью дисков, а для популярности большую роль может сыграть телевидение. В Армении есть два серьезных оркестра, и телевидение не только кабельное и может себе позволить представлять классическую музыку.
– Однако классическая составляет очень малый процент из транслируемой музыки, так как принято считать, что она не рейтинговая.
– У вас есть телеканал «Шогакат», который показывает классику, а это очень хорошо. «Шогакат» и «Культура» показывают больше классической музыки, чем европейсие каналы.
– Как может классика привлечь больше молодых слушателей?
– В Армении есть очень хорошие традиции. К примеру, ученики музыкальных школ в Европе идут на уроки раз в неделю, а в Армении – два раза. В Армении все еще действуют советские традиции и хорошо, что они продолжаются. В свое время было много таких людей, которые обязательно ходили на все концерты. Мои родители, например, каждую неделю ходили на концерт. С классом или с друзьзями. Может быть, надо восстановить эти традиции. Дети в первый раз ничего не поймут, во-второй – может быть будут смеятся, но уже в третий раз станут слушать а потом и полюбят. А молодежь не хочет идти к музыке, мы сами должны идти к ним. Нужно находить пути и заинтересовать их. Можно создать более доступные, популярные программы, представить Моцарта и Рахманинова, к которым они привыкли. Необязательно начинать со сложных произведенией.Приняв участие в фестивале «Национальная галлерея», я увидел, какой есть энтузиазм и интерес.
– Может быть новая среда и мизансцена помогут преподнести классическую музыку в новом свете?
– Конечно, это очень хорошая идея, потому что и в музеях музыка звучит по-другому. В Москве уже давно организуются концерты в музее Пушкина. В качестве новости, я например, хотел бы провести встречи со школьниками. И не только учениками музыкальных школ, но и обычными школьниками, которые наверно не имеют представения, что такое классическая музыка.Маленький концерт и знакомство помогли бы им не бояться классической музыки и не думать, что классика – это что-то серьезное и сложное.
– Музыкант, думаю, должен также быть немного актером и своим образом заразить зрителя.
– Да, музыка – это игра образов. Значит – и мы актеры. Все музыкальные гении создали свой мир, который мы должны понять и правильно преподнести. Профессия музыканта обязывает, чтобы в этом месте в этот день этому зрителю ты бы смог дать лучшее. Я не могу долго жить без пианино, моя работа- ежедневная и я всегда должен быть в форме. Я знаю, что должен делать через несколько лет, список концертов насыщен. Дисциплина должна быть во всем, нужно уметь давать лучшее.
– Как Вы относитесь к разработкам классических произведений? Принимает ли классика эксперименты?
– Эксперименты – вещь очень хорошая: талантливая аранжировка предполагает, что произведение не должно страдать от этого, а обрести новый свет и дух. Я сам аранжировал произведения Баха, изменил транскрипцию и подогнал под исполнение на пианино. И не думаю, что этим я испортил дух произведения.
– Много хороших музыкантов покинули Армению. Можно ли сделать хорошую карьеру, живя здесь?
– Сейчас в Армении гораздо больше возможностей, чем в 90-ые годы, когда я уехал отсюда. Думаю, что многие сожалеют, что далеки от Родины. Просто для музыканта очень важно получать зарплату, на которую он сможет жить. Если музыканты будут хорошо оплачиваться, будут уверены, что обеспечены, уверен, очень мало людей покинет страну. Мой отъезд не был запланирован, я просто хотел сделать карьеру, а живя в Советском Союзе, я этого не смог бы сделать. Сначала я поехал учиться в Москву, потом уже в Европу.
– Зритель бывает разным. Каким Вы увидеи армянского зрителя?
– Для меня всегда более приятно играть в Германи и Австрии, там слушатель более подготовлен и любит музыку. Обрадовала также позиция армянского слушателя. Не надо забывать, что мы работаем не для профессионалов, зритель в первую очередь должен получать удовольствие и заряжаться, слушая хорошую музыку. У армян есть ожидание хорошей музыки. Конечно, здесь экономические возможности меньше, чем в Европе, но, смотря в глаза армян, я увидел, что среди них очень мало депрессивных людей. В Европе много говорят, что европейцы переживают депрессию. Здесь я почти не видел людей, уставших от жизни. Заметил, что в армянах нет агрессии, хотя жизнь очень-очень тяжела. Фактически, имея более широкие возможности и богатую жизнь, европейцы более подавлены. Они не любят, как говорится, «открывать душу».
– В более крупных государствах другие национальности стоят перед опасностью слияния, по Вашему мнению, считают ли себя армянами представители молодого поколения армянской диаспоры?
– Сначала французы тоже были против Евросоюза, так как боялись, что потеряют свое лицо. Но потом увидели, что ничего страшного не происходит. Франция и Германия продолжают оставаться столпами Европы. Нужно стараться и сохранить национальное, и стать частицей большой Европы, то есть, найти золотую середину. И если Европа не будет единой, она просто пропадет на фоне Америки и Китая. Француз не может продвигаться вперед, просто будучи французом. Все понимают, что английский становится международным языком и во многих французских детсадах уже преподают английский язык. Фрацузы, нехотя, учат английский. И я в этом не вижу ничего отрицательного. Молодые французы армянского происхождения сейчас почти не говорят по-армянски, но чувствуют себя армянами. Французы очень уважают армян. Даже если на улице или в магазине узнают, что я армянин, сразу вспоминают армянских артистов – Шарля Азнавура, Анри Верно или Сильви Вардан. И не только в искусстве, но и в любой сфере, французы знают и уважают армян. Сейчас многие французы знают о Геноциде и хорошо осведомлены, что произошло в Османской Империи.