– Наше общество довольно политизированно и с большим интересом следит за политическими перемещениями, чем, скажем, за событиями в культурной жизни. Это нормально?
– Политика – это желание сделать нашу жизнь лучше или хуже. В этом смысле политика – все. А думать и анализировать – это обязанность каждого человека. Как работает детсад, хорошо ли там кормят, что сделать, чтобы кормили лучше – тоже политика. Для меня нормально, что все занимаются политикой, потому что, в принципе, все живут плохо и ищут выходы и причины. Мне часто говорили, что я лезу в политику. Отвечаю: понятия не имею, кто в какой партии состоит и какие у него программы.
– Может ли появиться новый лидер-герой, которому будет доверять народ? И каким он должен быть?
– В появление героя не верю. Потому что все эти Саакашвили с Ющенками настолько опошлили образ героя, что даже если он появится – он будет смешной проплаченной марианеткой. Сегодня нет героев. Герой во все времена – это Че Гевара и Фидель Кастро. Взять на себя ответственность за нацию слишком экстремально. Это надо делать «железной рукой». Нежелезной рукой ничего нельзя сделать. Нужны пастыри, которых нет, изменения в обществе, некоторое озлобление принципе логичный процесс. Неприятно то, что в людях появились фальш и цинизм, потому что не во что верить и не за кем идти. Герои – не чиновники. Но любые чиновники, даже те, кто способны обокрасть, как правило, с готовностью внимают пастырям. Если, конечно, пастыри не приходят просить денег на собственные нужды, а думают о национальных интересах. Народу не нужно, чтобы его учили. Ему диалог нужен. А сегоднящняя интеллигенция обо всем знает поверхностно, она не умеет подвергать анализу происходящее. Вы когда-нибудь серьезный анализ слышали? Дух победителей надо воспитывать, а не дух жертвы. Да, нас зарезали. Но возникает вопрос: почему и что делать потом.
– Что?
– Смысл гибели моих предков в том, чтобы я пошел дальше, чем они. Если в Турции нет и не может быть мультипликаторов моего класса, значит турки в этой борьбе ни фига не выиграли. Мой прадед погиб, но вы, турки, проиграли. И снова будете сдыхать от комплексов, потому что пока мы живы – их комплексы не пройдут. Мы есть – не забывайте. У нас есть Гурзадяны и Кочары, и мы победили в этой войне. А мы хороним себя за поражение – не понимая, что, по сути, мы уже вышли в финал.
– Не создается впечатление, что в нашей жизни все срежиссировано?
– По-моему – все срежиссировано. И поскольку режиссеры, как правило, американцы, они все делают по-идиотски. Американцы ко всему подходят со своими мерками. Я слышал, готовятся Армению превратить в огромный региональный Диснейленд, развить у нас спорт и обеспечить громадные финансовые потоки. Я авторам проекта ответил: говоря о спорте, вы, наверное, имеете в виду гольф, потому что не привыкли спрашивать, во что играют другие. Американцы не принимают во внимание менталитет. Я не признаю демократию, да и нет ее. Сегодня демократия – это сказка для идиотов. Когда бомбили Югославию, народ должен был быть счастлив, что живет в демократической стране и может проголосовать против установки фонаря на своей улице. Это корм. Сказка для дураков.
– Масштабная эмиграция ослабляет нас?
– К оттоку думающего населения из страны отношусь с безразличных цинизмом. Это естественный процесс, и в нем происходит естественный отбор. Уезжают те, кто должен уехать. Значит, не они носители генофонда. Да, сегодня остаются визуально некрасивые, но активные и сильные. Биологически сильные люди те, кто выживут здесь, Те, кто холодно и спокойно, не формулируя для себя понятие родина, будут жить здесь. А те кто, рассудочно решают где им жить, они уже в принципе для популяции потеряны, будь они Эйнштейнами. Они не могут быть продолжателями рода, племени.
– Получается, что от рассудка только вред…
– Рассудок человеку не вредит, а нации – все равно. История – это не цифры и даты, а сознание преемственности. История не начинается и не кончается жизнью одного поколения. Прожитое нами – ничто, оно не влияет на процесс. Позади много тысяч лет, впереди много тысят лет. И сегодняшнее недовольство и озлобление не вечны. Люди по прежнему остаются людьми. Да, сегодня они малокультурны, и поэтому я терпеть не могу армянскую интеллигенцию, Народ когда-то в рот смотрел этой интеллигенции. И если бы люди были бы воспитаннее, они возвращали бы потерянные сотовые телефоны и кошельки. Они невоспитанны, у них ценности другие. Очень люблю и всем остальным народам предпочитаю мой народ. В самой серьезной пафосной ситуации мы сохраняем иронию, юмор. Характер нашего юмора не формулируется и словами нельзя обьяснить нашу реакцию. Реакция армянина построена на междометиях. Как передать наше «и-и»? Это непередаваемо. Я горд и счастлив, что принадлежу этому народу. Я говорю абсолютно серьезно. На лице армянина написаны ирония и чувство какого-то неагрессивного превосходства. Его ничто не удивляет, но и агрессии нет. Из армянина прет пять тысяч лет истории. Все мы инстинктивно воспринимаем людей других не древних национальностей снисходительно и доброжелательно. Они умны, но никогда не мудры. А древние народы: армяне, евреи, греки, итальянцы, – это усталые, ироничные, ленивые люди. Даже если они в своей жизни всего три книги прочли, в них заложена эта мудрость, усталость и понимание того, что все в этой жизни относительно.
– Не думаете, что в сегодняшней Армении молодым гораздо труднее жить, учиться и работать?
– Конечно трудно. Но это пройдет, долгое время лихорадило в образовании, идиотские учебники печатались, но ведь это не вечно. Это поколение жалко, конечно, оно книг не читает, не знает о шедеврах архитектуры и поэтому с легкостью подхватывает безмозглые мифы советских времен. Принято наш Ереван считать «розовотуфовым» и поэтому его надо любить. Я люблю Ереван и принципиально не люблю другие города, но я принципиально не считаю Ереван ни розовым, ни даже красивым. Он скорее гряно-сиреневый. И у молодых появилось противоречие: они то видят цвет. Или мы говорим что Севан – самое красивое озеро, но если вдруг отвоюем обратно Ван, что тогда будем говорить? Миллион более красивых озер есть, но я люблю Севан. И не надо путать «лучше» с «любимым». А у нас это понятие все время путают. Люди живут или уезжают из страны, унося с собой подобные стереотипы.
– А в хорошем смысле стереотипы могут воодушевлять людей?
– Камни, горы, «Джерму» и ишхан – все сплошные стереотипы. У человека есть инстинкт любви, но армяне очень не любят переносить свою любовь на живущего рядом, живого человека. Мы можем с тупым чванством гордиться, что производим коньяк и при этом забываем о наших феноменальных качествах. Мы возводим в святыню шизофреника Тиграна Меца, который убил своих сыновей, и забываем о великом короле Арташесе. Тигран Мец по европейским меркам напоминает Александра Македонского и Наполеона, но мы не вспоминаем о его дедушке Арташесе. Арташес – единственный в истории царь, которого возмутила колониальная политика Рима и он собрал армию и пошел освобождать народы, завоеванные римлянами. Но не для того, чтобы их покорить, а исходя из свободолюбия.
Арташес у нас на задворках истории, потому что на навязанные нам стереотипы похож не он, а его внук Тигран Мец. Война за достоинство в эти стереотипы не вписывается.
– Один из армянских мифов – это уверенность, что женщина должна быть в тени мужчины. Этот миф требует переосмысления?
– А женщины не дуры, чтобы, как мужчины, хватать друг у друга власть. Когда думают: почему нет женщин полководцев, надо понять, что женщины не идиотки, чтобы утром просыпаться с наполеоновской мечтой встать и завоевать, например, Италию. Давайте честно рассуждать: а зачем женщинам такие амбиции? Женщины гораздо умнее и реальнее, чем мужчины. Когда я так говорю, чванливые мужчины начинают обижаться. Но я глубоко убежден, что когда в 90-ые годы стало темно, холодно, и казалось, что жизни быть не может, именно женщины и соплячки девочки пошли учиться и работать. Для них это препятствия – не препятствие жить. Их мужья и папы лежали на диванах, ругая правительство и думая куда бы смыться. А женщины выжили и вытащили страну. Женщина изначально мудрее, и убежден, что лидером быть она и сама не хочет. Потому что она снисходительно относится к самоутверждению мужчины. Мечта мужчины «Ух, я уже император» вызывает у нее усмешку.