В это день и телеэфир, и представленные на разных сценах мероприятия были традиционно душераздирающими и направленными на представление факта Геноцида. В это день телеканалы, как правило, отказываются от показа рекламы и развлекательных программ, и насыщают эфир передачами, посвященными геноциду. Кроме юридических, гражданских и политических репортажей в этот день по традиции представляются произведения искусства, прямо или косвенно связанные с геноцидом. И так как подготовка передач специально для этого дня является сложным и требующим большие расходы делом, эфир получается тяжелым и однообразным. Показывают церкви, хачкары или прости пейзажи с музыкальным сопровождением, или же концерты классической музыки, которые время от времени прерываются документальными и художественными фильмами. Эта формула почти не менялась в течение последних нескольких лет. Прямое вещание из мемориального комплекса памяти жертвам геноцида и вопрос. направленный к идущим к памятнику людям «что Вы сейчас чувствуйте?» – отдельная тема для разговора. Когда сотрудник телевидения спрашивает у четырехлетнего ребенка «знаешь, какой сегодня день?», и тот с помощью матери отвечает: «в этот день турки убили много армян», чувствуешь замешательство. Из этого ответа ребенка становится ясно, что в течение 91 года ничего не изменилось, в сознании людей факт геноцида пока не нашел свое место и не стал предметом анализирования. Представление страшных страниц истории только представлением и ограничивается. Не изменились даже разговоры и рассказы об этом. Люди, повинуясь зову сердца, посещают памятник, чтобы воздать дань уважения памяти предков. И в это время подошедший корреспондент с микрофоном нарушает эту церемонию, заставляя говорить и рассказывать о своих переживаниях человека, который не знает, что сказать. И говорит о принятых вещах принятыми словами. Многие говорят и рассказывают о Геноциде чужими словами, и прячутся за ними. Геноцид еще не был переосмыслен и переварен. Историческая память – большая ценность, но может быть и тяжелым грузом.
В сердцах всех живет память о Геноциде, нет ни одной армянской семьи, которая не имела бы потерь в начале 20-го века, которая не передавала бы собственную горькую историю из поколения в поколение. Однако Геноцид остается лишь историческим фактом, который ждет признания и исторического возмездия. Немногие интересуются реальными событиями, смотрят в прошлое сегодняшним взглядом и из года в год варятся в том же котле, рассказывают о своих чувствах чужими словами. Геноцид – это та незажившая рана, прикосновение к которой продолжает причинять сильную боль. И каждый год, делая 24-го апреля эту рану всеобщей, мы не делаем шага вперед. Отдельный человек не готов уловить, понять и представить свои переживания в общей картине скорби. Пожалуй, именно по этой причине рассказывающие о Геноциде фильмы и романы в основном бывают документальными, для создания художественного фильма или лиетратуры необходимо персональное отношение. А также – персональная ответственность. Настоящее искусство неподдельно и всегда очень субъективно. Тема Геноцида должна быть выражена в искусстве, и не только в музыке и живописи, но и в более массовых ветвях искусства – в театре и кино.
К использованию этой темы более готовы деятели искусства армянской диаспоры. «Мать», «Арарат», «Арам» – это те фильмы, которые создали армяне, проживающие не в Армении. Это обусловлено не только финансовыми проблемами, но и идеями, которые сначала носят очень личный характер, потом становятся общечеловеческими. В течение последнего года два ереванских театра обратились к теме Геноцида и поставили пьесу польско-американского драматурга Ричарда Калиновского «Чудовище на луне». Можно сказать, что многие деятели искусства хотели бы представить трагические события Геноцида на языке искусства, однако пока не готовы к этому, сознание многих сковано общей моделью скорби, а боль все еще свежая, непережитая. Когда проживающий во Франции актер Вардан Петросян поставил представление «Подъем», он как будто сделал определенный переворот, показав, что можно рассказывать о Геноциде и воздержаться от пафоса и культивации боли, что можно легко и с самоиронией рассказывать о трагических и кровавых событиях. В этом случае боль не унижается, а получает еще большую ценность. Вернее, переоценивается. Боль потери и след исторической несправедливости все еще очень глубоки в наших сердцах, однако все мы устали от предлагаемых нам 24-го апреля мероприятий, которые в большинстве своем бывают в виде документальных фильмов, декламаций или классической музыки. Для удачных экспериментов в искусстве нужно немного отдалится от исторического факта. Страх быть непонятым или неправильно понятым есть во всех нас, особенно, когда мы говорим о Геноциде. Мы зависим от мнения, вкуса, оценки окружающих и не ценим наше субъективное отношение.