– Многие сегодня сравнивают созданную вокруг вопроса НКР ситуацию с 1997 г., оценивая ее как опасную для армянского народа. В то время именно из-за вопроса НКР и восстания народа первый президент РА Левон-Тер Петросян подал в отставку. Почему оппозиция, оценивающая ситуацию вокруг нагорно-карабахского вопроса как опасную, не призывает народ проявить непокорность и предает безразличию важность этого вопроса?
– Еще долгие годы вопрос НКР будет вопросом номер один внешней политики. Что касается того, что народ и оппозиция не предпринимают конкретных шагов, то должен напомнить, что первый президент выразил свое мнение публично, после чего были обсуждения, далее – восстание народа против предлагаемого варианта. Этот президент еще не выражал мнения, во время своей пресс конференции он всего-лишь сказал несколько отрывистых фраз и не выразил свою позицию о том, какие варианты урегулирования вопроса он видит.
– По Вашему мнению, политические позиции относительно нагорно-карабахского вопроса изменились?
– Вопрос НКР в последние 18 лет был для народов Армении и Нагорного Карабаха самой важной проблемой, с решением которого связывали будущее, и даже существование Армении и НКР. В первой декаде независимости нашему народу и мировому сообществу была представлена суть вопроса. Т. е., народ НКР, пользуясь своим правом самоопределения, свободы, в результате своей освободительной борьбы приобрел назависимость, самоопределился и провозгласил свою независимую государственность. Это произошло в рамках общепризнанных и неоспоримых международно-правовых норм и было приемлемо для мирового сообщества. Об этом свидетельствуют и переговоры, проведенные до 1998 г. и образ действий и подходы посреднических миссий. В те годы суть проблемы была в строгом соответствии с позициями и политикой связанных с ней субектов. Во время обсуждений вопроса, проводимых на всех уровнях, Армения рассматривалась как сила, содействующая праву самоопределения и свободы НКР. Т. е., Армения не была, не представлялась и не рассматривалась как сторона конфликта, а была и принималась, как сторона и участник урегулирования конфликта. Причем, строго придерживаясь этого политического вектора, Армения до 1998 г. не только смогла решить вопрос приостановления военных действий, но и предпринять довольно серьезные шаги в смысле обеспечения необратимости вопроса в процессе политического урегулирования и начатия политики регионального сотрудничества. Конечно, у меня и моих единомышленников были некоторые разногласия с политикой, осуществляемой в этой стадии, однако они касались отдельных элементов и частей переговорного процесса. В частности, с поэтапным и пакетным вариантами. Однако, по большому счету, осуществляемая тогда политика, в которой Армения являлась стороной урегулирования конфликта, была приемлема и понятна. В последствии позиции Армении и политика властей относительно вопроса НКР резко и непонятным образом изменилась.
– Что Вы имеете в виду, ведь Вы же незнакомы с переговорным процессом?
– Хотя бы только то, что трансформации подверглись как вопрос НКР, так и его факторы и участники. Т. е., представляемый мировому сообществу вопрос о национальном самоопределении, обеспечении национальных и культурных меньшинств, борьбе за права человека переформировался в межгусодарственный региональный спор. В итоге, Армения потеряла статус участника урегулирования конфликта и спустилась на статус стороны межгосударственного регионального конфликта. Причем, по международным дипломатическим стандартам была квалифицирована как «агрессор». Понимаю, что статус РА как признанного государства в дипломатических уровнях более предпочтителен, чем непризнанной «де юре» НКР, однако политика обращения РА в сторону конфликта не только не может быть оправдана по одному этому фактору, но и крайне неперспективна и опасна. А если учесть, что вопрос о самооределении может иметь и поднять исключительно непризнанное государство, то становится понятным, насколько необоснованным было изменение роли РА и формы ее участия. Последствием этого было то, что для нас не в положительном смысле постепенному изменению подверглись также касающиеся объектов конфликта термины и названия. В частности, освобожденные территории начали называть сначала «спорными», далее «оккупированными», а сейчас уже «оккупированной зоной гарантийной безопасности». Этого достаточно, чтобы понять, что независимо от прпопаганды СМИ, переговорный процесс дошел до пристанища, когда прежние подходы уже забыты. А новые подходы, с которыми выступают власти Армении , искажают характер участников конфликта, противоречат интересам народа НКР, подменив их требования следующей моделью: «если народу НКР будут выданы обоснованные гарантии безопасности, то оккупированные территории будут возвращены. Или же, гарантией обязательной безопасности мы считаем неанклавное положение НКР, исходя из которого, мы должны сохранить часть территорий в качестве коридора».
Но всем известно, что в вопросе НКР в момент заключения перемирия армянский народ являлся требующей стороной, так как весь Шаумянский район, Геташен и часть Мартакерта остались во владении Азербайджана. В момент заключения перемирия нам было ясно и мы предполагали, что это будет основным аргументом армянской стороны – НКР. Однако эти территории не стали и были рассмотрены в переговорном процессе как спорные и подлежащие возврашению.
– По Вашему мнению, почему эти территории не были приняты во внимание РА?
– Потому что с подобным требованием и вопросом могла выступить только реальная сторона конфликта – НКР. А вытеснив НКР из переговорного процесса, РА непроизвольно взяла на себя также роль стороны конфликта НКР. Не было учтено, что если Армения со статусом независимого государства и статусом члена СЕ становится стороной конфликта, это само по себе меняет также характер конфликта. А произвольное изменение могло бы привести к тому, что статус армянской стороны, как требующей, был бы предан забвению. В этом случае самое большее, на что могли бы рассчитывать РА и НКР, было бы получение НКР независимого статуса ценой передачи освобожденных территорий. Думаю, именно этим обусловлена звучащая в телевидении и прессе пропаганда чиновников разного калибра о взаимных уступках, о том, что освобожденные территории не являются армянскими и.т.д.
– В таком случае, чем Вы объясняете многочисленные заявления властей РА о об эффективных переговорах до переговоров в Рамбуйе?
– Несмотря на то, что власти пытаются сохранить реальное положение дел в тайне, но я уверен, что решение вопроса привело нас к крайне неблагоприятной для нас ситуации. В этом контексте заявления об эффективности переговорного процесса, встречи Кочарян-Алиев, думаю, носят имитационный характер и всего лишь преследуют цель дезориентировать общество. Это исходит из стремления сохранения собственной абсолютной власти и решения внутриполитических проблем и вопросов и способствует осуществлению политики оттягивания и заморожения вопроса НКР.
– Какие решения, Вы, как оппозиция, видите сейчас?
– Думаю, нужно созвать внеочередное заседание слушаний НС, на котором власти представят эволюцию вопроса и реальное положение. К примеру, нас интересует, на каких основаниях были изменены характер конфликта, предмет конфликта и участники? Или была ли согласована политика РА в вопросе НКР с властями и народом НКР? Если была, то чем объясняется заявление президента НКР и обращение общественных организаций НКР народу Армении. Или обсуждалась ли изменение политики РА в вопросе НКР в НС, в Совете безопасности? Если да, то на каких основах? Интересно узнать также, как представляют власти РА продолжение переговорного процесса и свое участие в нем после заявления Роберта Кочаряна о несовместимости армянских и азербайджанских наций.