Без Славика Чилояна Ереван и наша литературная жизнь 60-х годов были намного «безвкусней». Поэт он был или переводчик? Друзья утверждали, что он больше склонялся ко второму, нежели к первому, однако, уверяли те же друзья, сама натура Чило была такова, что просто бессмысленно было как-то разделять эти две его ипостаси.
«Это тот случай, когда поэзия неотделима от образа – Чило был поэтическим явлением, который надо было видеть, а не читать, – так представляет своего близкого друга поэт Давид Ованес. – Он просто жил данной ему жизнью, которая внешне была жизнью бомжа – без постоянного места, без дома, жил по общежитиям, ночевал где придется, появлялся вдруг в университете, по большей части пьяным, а пьяным он был несдержан, даже более чем несдержан, хотя в этой его несдержанности не было ничего злобного. Трезвым он был очень рассудительным, сдержанным, мудрым – даже не скажешь, что это вчерашний пьяный Чило. И эта его жизнь была полна интересными и оригинальными мыслями, действиями, движениями».
Сегодняшний образ друга – вставленного в рамку легенд Чило – Давиду Ованесу не очень нравится: «С одной стороны легенда – вроде бы вещь неплохая, но с другой – заключает в себе опасность: реальный человек пропадает, а взамен возникает нереальный образ. Более того, сегодня появились «Чилопочитатели», которые в свое время отвергали его, не подпускали его близко, а сейчас провозгласили себя его меценатами, делают на себе на Чило имя и имидж, однако обо все этом у Чило есть хорошая строчка: «Ни в жисть не поверьте, что буду я с вами».
«Когда я пришел в университет, Чтло был то ли на втором, то ли на третьем курсе, на самой верхушке богемы. Образ его уже устоялся – вечно небритый, малость поддавший, неряшливый и неразлучный с любимой Жасмен», – вспоминает поэт Ованес Григорян. Жасмен – красавицу-дочь редактора газеты «Советакан Айастан» Хачика Овакимяна помнят все. Она, однако не смогла долго «выдержать» Чило. В университет их всегда помнят вместе, помнят, как Жасмен тенью следовала за Чило, шила ему одежду и в университетских туалетах делала «примерку».
Свю первую литературную премию Ованес Григорян считает особенно дорогой для себя именно благодаря Чило. «На первом курсе я получил премию Союза писателей – 50 рублей, но никак не мог получить эти деньги, все время какая-то волокита, – рассказывает он. – Я уже стеснялся ходить, интересоваться. Чило больше меня был заинтересован в этих деньгах, ну еще бы – лишняя выпивка для нас! И однажды, когда денег совсем уже не было, сказал: все, идем за твоей премией! Председатель комиссии, давшей премию, был Амо Сагиян. Чило откуда-то вызнал, что Амо Сагиян в этот момент был у министра просвещения, а министром тогда был Геворг Айрян. Чило мне сказал: пошли, я получу деньги! Мы пошли, только я застеснялся, остался за дверью, а Амо Сагиян и Айрян сидели там, попивали коньяк. Чило им: «Здравствуйте, я пришел получить премию!» Слышу за дверью, Амо спрашивает: «Какую премию, сынок?» «Как это какую? – удивляется Чило. – Я – Ованес Григорян, пришел за премией». Если меня чуточку знали из-за полученной премии, то Славика из-за его богемного образа знали как облепленного все. Амо и Айрян хохочут во все горло, а Славик настаивает: «Я Ованес Григорян, хотите, документы покажу? Дайте премию, и я уйду». В конце концов Славика угостили коньяком, а Амо достал из собственного кармана 50 рублей, дал ему, и мы ушли счастливые. А поскольку надежд получить эти день у Славика у меня не было, то я сказал: «Славик, 10 рублей нам на выпивку хватит, а на остальные пойдем покупать тебе одежду». И мы пошли и купили ему одежду и еще кое-что по мелочи, вплоть до зубной щетки и пасты. Чило провел разок по зубам щеткой, и они засверкали так, что мы, что с утра до вечера мучились над этим, чуть не умерли от зависти. Он умылся, аккуратно причесался, переоделся в новое, и видели бы вы, каким он был красивым мужчиной – Ален Делон просто ничто по сравнению с ним!»
А через несколько дней Чило вновь появился, но уже в своем прежнем бомжевом обличии. Как оказалось, на этот раз была «виновата» Жасмен: «Таких аккуратно одетых красавчиков в Ереване много, от тебя даже духами пахнет! Я тебя в таком виде не люблю». И Чило… не стал огорчать Жасмен.
И еще одна типичная для Славика Чилояна и характерная для тех времен история. Всегда сталкивавшийся с проблемами публикации Чило решил обязательно напечататься в газете «Советакан Айастан», причем опубликовать не что иное, как ораторию «Иисус Христос»! А год был 1969-й. «Только как ты думаешь напечатать «Иисуса Христа», в «Советакан Айастане», ведь год-то какой!», – узнав о его намерении, удивился Давид Ованес. «А вот увидишь, что напечатаю! – заявил Чило. – Уберу отовсюду Иисуса Христа, вставлю Владимир Ильич Ленин, а как только напечатают, то увидишь, как сразу изменится отношение ко мне». Как сказал, так и сделал. «И произошло то, что было очень характерно для советских времен, – вспоминает Давид Ованес. – Он поменял имена, в одном месте вставил даже кусок с описанием смерти и похорон Ленина, и это было опубликовано! Потому что если в те времена в редакцию поступал материал, и говорили, что это о Ленине, то печатали не глядя и не читая. Вот и тогда заведующий отделом литературы Гариб Айрапетян подумал: все равно о Ленине, чего мне читать? Подписал и сдал замредактору Норику Саруханяну. Нории Саруханян увидел подпись Айрапетяна, тоже, наверное, подумал, что, как-никак, о Ленине, читать незачем, подписал сам и передал редактору Хачику Овакимяну. Хачик Овакимян в свою очередь подумал: ну, если столько человек подписали, то и я читать не буду, и поставил в номер…» Авантюра, однако, раскрылась, потому что все же нашлись такие, кто прочитал ораторию. И сколько ни заменяй Христа на Ленина, а гору Синай на броневик, все равно из уст Ленина не могли слететь слова «Возлюбите друг друга». В результате с работы погнали весь состав «Советакан Айастана», а Славик Чилоян стал героем своего времени. «Люди зазывали его к себе, угощали и говорили друзьям: Знаете, кто это? Это тот, кто написал против Ленина!» Потому что если из-за этого страдают люди, если их увольняют с работы, то как же еще это можно было воспринять?» – вспоминает Давид Ованес.
Однако при всем своем мощном и дерзком антиреволюционном заряде Славик Чилоян был полностью аполитичен. «Его поэзией была поэзия его жизни, поэзия улицы, ее страстей, которая в те времена казалась необычной и даже маргинальной… Чилоян был скорее сегодняшним поэтом, чем тогдашним, и будущее тоже было за ним», – уверен Д. Ованес.
Выросший в детдоме и осиротев во второй раз (супруги, усыновившие его, тоже развелись, и он во второй раз остался в одиночестве), Чило, этот публичный приемыш общества, прожил свою жизнь – свою поэзию! – на улицах Еревана, в подвалах и по закусочным, у всех на глазах. И о смерти его 30 лет назад искренно скорбели многие. Похоронная процессия направилась на кладбище именно с места трагедии – нынешнего кафе «Арагаст». «Я не помню других похорон, в которой участвовало бы столько молодежи», – говорит Ов. Григорян. Похороны были организованы на добровольные пожертвования. «Славик Алексанович Чилоян (Чило). 1930-1975. От друзей». Могильную плиту с этой скромной надписью уже, наверное, не найти. В прошлом году Ованес Григорян, пошедший навестить могилу товарища, не нашел ее. «Я боюсь, что в лавине похорон последних времен его могила может затеряться. Те, кто помнят Чило, должны задуматься над тем, чтобы спасти его могилу», – тревожится и Давид Ованес. Желая сохранить образ и творчество Славика Чилояна и для будущих поколений, издательство «Аревик» предприняло второе издание его произведений. Первое издание под названием «Мы были людьми», осуществленное в 1992-м году издательством «Наири», охватывало стихи, прозу и переводы Славика Чилояна. Вклчив во второе издание только стихи Чило, издатель попытался помочь нам составить правильное впечатление «об этом неповторимом, полном противоречий, неожиданном в своем роде, но в то же время естественном для армянской поэзии ХХ века поэтическом явлении, которое звалось Славик Чилоян. Название книги – «Не говорим, сколько знаем», – по словам издателя, еще давно придумал для своей книги сам Славик Чилоян.
А в том саамом месте кафе «Арагаст», где трагически расстался с жизнью поэт, будет установлена мемориальная доска – еще одна возможность для нынешних и будущих его соотечественников лучше узнать это неординарное поэтическое явление под названием «Чило», а может быть, и преодолеть хоть в какой-то степени ту пропасть, которая в последние годы возникла между бывшим «Поплавком» и его верными завсегдатаями.