Ваграм Зарян родился в седе Налбанд Спитакского района, был лидирующим актером Ереванского театра пантомимы, затем он переехал в Европу, и в начале в Германии, затем во Франции попытался обучиться и получить работу. Он был последним учеником великого пантомима Марселя Марсо, который закончил школу Марсо и теперь играет в маленьком театре “Новая пантомима”. Эта труппа, в которой выступают трое актеров – француз, армянин и японец, в прошлом году была признана самой перспективной и талантливой, благодаря чему театр продолжил свою деятельность., а члены труппы получили возможность заниматься чем-то еще, кроме искусства. Ваграм достиг больших успехов в своей специальности: он – профессионал, и его ждет большое будущее. Наш разговор в одном из парижских ресторанов мы начали с темы выделяемых театрам государственных субсидий. Картина состояния французских театров показывает, что государство не торопится полностью финансировать какой-либо из них, а поддерживает труппы, обладающие перспективой и своеобразием.
Европейские труппы в основном работают самостоятельно, потому и финансы для новых постановок изыскивают сами. Во Франции, к примеру, полноценное государственное финансирование получают лишь несколько театров (парижский “Комеди Франсез”, театры Лиона и Марселя), которые получают от государства колоссальные суммы. По средним подсчетам, для постановки трех спектаклей в год театры получают 15 млн евро. Остальные труппы и сцены находятся в обороте менеджмента. Более того, государство часто оказывается в статусе умелого и расчетливого менеджера, поддерживая труппы, которые служат поднятию и обогащению имиджа Франции.
26-летний Ваграм Зарян прекрасно осознает, сколько стоит успех, сколько труда и пота необходимо для утверждения собственной самобытности.
– Как вы встретились с Марселем Марсо.
– Я был уверен, что обязательно познакомлюсь с ним. В Париже у него была школа, в которую я поступил. Через 2 года стало ясно, что школа закроется, и участники нашей труппы станут ее последними учениками. В нашей группе было 30 человек, однако диплом получили лишь трое. Этот диплом значит много: мы получили возможность работать, создавать карьеру и преподавать. Этот диплом является как бы погонами для получения работы, или, говоря языком французов, карт-бланшем, с помощью которого ты можешь поступить в любой театр. Марсо считается гордостью и собственностью Франции. Весь мир признает его лучшим мимом. Ему 80 лет, но нам есть чему учиться у него. В школе обучаются в основном приезжие. Здесь продолжатели многих направлений, которые должны были сделать определенную работу, чтобы получить возможность учиться здесь. Без предварительной подготовки здесь невозможно учиться, поскольку работа идет в страшном режиме. Она похожа на службу в армии, надо работать с утра до вечера. В нашей группе был японский актер, который прибыл из театра кабуки, и применял приемы собственного стиля. Он не соответствовал стилю Марсо, но был одним из лучших учеников. Марсо мог видеть потенциал каждого. Кроме того, на наших экзаменах оценивали кроме техники авторский спектакль каждого, о котором не знал никто.
– По какой системе работает школа, обязателен ли стиль Марсо.
– Сам Марсо занимается лишь с особо талантливыми студентами, которые получают право продолжать его стиль. Я в своей работе не продолжаю Марсо, однако продолжаю его, хочу я того или нет, поскольку 2 года днем и ночью находился рядом с ним. Один из наших последних спектаклей посвящен Марсо. Мы представляем трех актеров, оказавшихся в Доме престарелых, которые, лишившись сцены, продолжают играть в жизни. Эта тема осенила меня, когда я побывал в Милане и посетил дом Верди. . Верди похоронен во дворе своего дома, который стал последним пристанищем постаревших актеров Ла-Скалы. Второй этаж дома приспособлен в Дом для престарелых, где живут актеры, которые не могут более выходить на сцену. Они не переживают депрессии, сознают ценность момента, поскольку в доме есть рояль, и они могут играть и жить в родной среде. Это похоже на хаотическую и красивую жизнь. Для пожилых актеров присутствие Верди очень важно, поскольку они пели в “Травиате” и других произведениях. Марсо посмотрел наш спектакль и сделал множество комплиментов. Однако тема не совсем понравилась ему, поскольку тема пожилого актера болезненна для него: он сознает, что его лучшие годы остались позади.
– Общаетесь ли вы с Марсо после получения диплома.
– Марсо сделал все, чтобы мы – тройка лучших, сумели создать свой театр. Для основания театра надо сделать колоссальную работу, создать ассоциацию, представить программу, что ты интересен французскому зрителю. Этот путь мы сумели пройти благодаря Марсо. Марсо помог нам также психологически. Он подготовил письма и ходотайства, что мы готовы создать свой театр пантомимы. У нас трое актеров, однако в труппе 20 челловек: оформители, световые и звуковые сценаристы, менеджеры, мастера изготовления масок. Мы существуем уже три года. Государство, конечно, не помогает нам финансово, однако признает факт нашего существования.
– Но вы получаете финансовую помошь мэрии Парижа.
– В Париже проводится коскурс “Молодых талантов”, в котором мы приняли участие и были признаны лучшей молодежной группой года. Этой суммы было достаточно, чтобы мы могли начать работу, занять зал, подготовить декорации, заплатить за оригинальную музыку.
– Фактически, это лучший вариант государственной поддержки.
– В каком-то смысле, да. Мы, как лучшая молодежная труппа Парижа, выступаем с множеством гастролей, сейчас собираемся выехать в Камбоджу при посредничестве правительства Франции. Во Франции тратятся большие деньги на рекламу, обеспечение спектаклей зрителями очень трудно. Если не рекламировать театр, качества спектаклей недостаточно, чтобы зритель пришел на них. Двое наших менеджеров занимаются продажей спектаклей и представлением наших спектаклей в различных театрах. Это надо делать за год, поскольку в репертуаре театра может не оказаться места. Мне бы очень хотелось, чтобы менеджерская театральная культура внедрилась в Армении, чтобы стала возможной продажа армянских спектаклей зарубежным театрам. Административная работа столь же важна, как искусство. Без менеджера мы бы не смогли работать.
– У нас нет подобных механизмов.
– Этой специальности надо обучать, это чрезвычайно важно.
– Расскажате о спектакле, который был показан в рамках дней Армении во Франции.
– Этот спектакль называется “Стирка”. Мысль возникла у меня давно, когда мне было 14 лет, и я жил в селе Налбанд. После землетрясения мы потеряли жилье и жили в “домике”. В настоящее время многие в селе не имеют жилья и живут в “домиках”. Моя мать стирала в деревянном тазике и вывешивала белье на улице. В холодную погоду я любил наблюдать за тем, какие процессы происходят с высыхающим бельем. Я видел в постиранных вещах образы, поскольку они имели человеческие формы и двигались на ветру. В этих движениях я видел элементы пантомимы: любое движение, подчиненное ветру, волновало меня. Я использовал свои чувства и переживания в нашем спектакле. Три раза мы сыграли спектакль в рамках дней Армении во Франции, причем сыграли его в здании, которое раньше было прачечной, а ныне называется “Парижским театром модерна”. В театре сохранились старинные армянские камни, посредством которых стирали, а здание считается памятником.
– Пантомима постоянно находится в развитии. Это очень мобильный и красивый жанр. Возможно, упрямство в этом жанре столь же важно, как и талант.
– Пантомима в Европе находится в очень сложном положении, зритель постоянно ждет от нее чего-то нового. Многие сейчас не называются пантомимой, а предпочитают более современное название “театр пластики”. Под пантомимой европейцы видят белое лицо, толстый слой грима на лице, а пантомима давно уже не такова. Над быть упрямым, чтобы всегда быть технически подготовленным и выступать с новыми идеями.
– Помогает ли присущее армянам упрямство для саоутверждения в Париже.
– Мне часто говорят, что я смотрю на мир сверху и слишком самоуверен. Французы в основном очень мягкие и добрые, потому считают армян несколько высокомерными, поскольку армяне могут взяться за дело, успех которого не просчитывают. Об армянах бытуют и отрицательные мнения, но я стараюсь не реагировать на оскорбления и по возможности представлять культуру и историю нашей страны. Я чувствую себя во Франции очень хорошо, хотя знаю, что рано или поздно должен буду вернуться в Ереван.